УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ОЦЕНКА СОВЕРШЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ НЕСКОЛЬКИМИ ЛИЦАМИ ПРИ ОТСУТСТВИИ МЕЖДУ НИМИ СУБЪЕКТИВНОЙ СВЯЗИ

многосубъектного преступления — соучастию. Более того, представляется, что он является актуальным при соучастии с юридическим распределением ролей и ограничивается исключительно характером связи пособника и исполнителя. Что касается выяснения характера субъективной связи между организатором, подстрекателем и пособником, то эта ситуация принципиального значения не имеет. Хотя можно все же отметить, что вполне вероятны случаи, когда подстрекатель и пособник, имея субъективную связь с исполнителем, не знают друг о друге и даже не подозревают о наличии других действующих лиц [2, с. 51 — 52]. Поэтому главным является то, чтобы указанные лица находились в двухсторонней субъективной связи с исполнителем преступления. Именно в силу данного обстоятельства вполне вероятно признание деяния совместным в тех случаях, когда подстрекатель и пособник, имея двухстороннюю субъективную связь с исполнителем, ничего не знают друг о друге.

Совместность, как было указано выше, имеет одним из объективных свойств взаимодействие двух или более лиц. В связи с этим возникает вопрос: может ли существовать взаимодействие при односторонней связи, когда один из участников не знает о присоединившейся деятельности другого? Характеризуя особенности субъективной связи между лицами, совместно участвующими в совершении преступления, необходимо исходить из уже имеющихся данных психологии, где детально разработана теория совместной деятельности*.

В психологии содержание совместной деятельности участников опосредует все процессы внутригрупповой динамики: развитие межличностных отношений, восприятие партнерами друг друга, формирование групповых норм и ценностей, форм сотрудничества и взаимной ответственности**. Отечественные специалисты, занимающиеся исследованием психологии преступных групп, указывают следующие признаки: осознание участниками своей принадлежности к группе; установление определенных межличностных отношений; наличие определенной функциональной структуры, включающей иерархию статусов, лидерство, выполнение обязанностей и т. п.; действие группового давления, побуждающего участников вести себя в соответствии с принятыми в группе нормами, традициями; наличие определенных изменений во взглядах и поведении отдельных участников, обусловленных их принадлежностью к данной группе [3, с. 9]***. Кроме того, специалисты в области психологии констатируют, что при осуществлении совместной деятельности имеет место «осознание каждым из участников... как он воспринимается своим партнером по общению. Это не просто знание другого, но знание того, как другой знает (понимает) меня, своеобразный удвоенный процесс зеркальных отношений друг друга» [4, с. 53].

Субъективная связь в совместном совершении преступления исходя из этого представляет собой процесс непосредственного или опосредованного психического воздействия участников деяния друг на друга, который порождает их взаимную связь и

Стр.17

определяет специфику взаимодействия при совершении преступления. Она выступает в качестве того объединяющего фактора, который способствует образованию разнообразных форм совместного совершения преступления. Именно наличие субъективной связи между участниками посягательства и ее характер проявляют признаки, которые характеризуют множество участников посягательства как взаимосвязанную структуру определенной формы.

Следовательно, совместная деятельность в числе прочего обладает таким необходимым характеризующим ее качеством, как возможность непосредственного или опосредованного контакта между участниками (в социальной психологии данное явление носит название «взаимная перцепция»)*. Именно с этим качеством психология связывает возможность признания деятельности как совместной. Так, А. П. Самонов пишет о том, что «ведущей закономерностью групповых процессов в преступной группе является их отношение к содержанию преступной деятельности, на первое место выдвигаются деловые контакты членов группы...» [3, с. 9]. По мнению Р. Бейлза, взаимовосприятие — это одно из важнейших свойств группового взаимодействия. «Малая группа, — отмечает он, — может быть определена как некоторое число людей, активно взаимодействующих друг с другом в ходе одной или нескольких встреч лицом к лицу, в процессе которых каждый получает определенное представление обо всех остальных, достаточное, чтобы в меру способностей различить их и лично реагировать на любого другого члена группы либо непосредственно во время встречи, либо позже, вспомнив, как минимум, что он также присутствовал» [5, р. 41]**. Для констатации совместной деятельности М. Дойч называет несколько условий. Во-первых, индивиды должны быть уверены в существовании друг друга. Во-вторых, они должны иметь некоторые мотивы, интересы или ценности, реализацию которых они видят возможной через кооперативное взаимодействие. В-третьих, такое взаимодействие должно строиться и развиваться так, чтобы стимулировать у каждого потребность и в дальнейшем контактировать на основе кооперации. В-четвертых, индивиды должны расценивать группу как особую целостность***. Н. А. Бабий абсолютно справедливо полагает, что деяние «каждого из участников совместной деятельности, а не только одного из них, является составной частью сознательно объединенного и согласованного взаимодействия по совершению преступления» [1, с. 194]. Действительно, отсутствие взаимовосприятия у участников деятельности исключает и совместность деятельности. Специфика же совместного многосубъектного деяния в уголовном праве заключается только исключительно в социальной окраске деяния и частично в механизме его совершения, что обусловлено юридической конструкцией конкретного состава преступления, однако это не должно накладывать отпечаток на общее понимание субъективного содержания совместности.

При рассмотрении такого объективного свойства совместности, как взаимодействие в процессе совершения преступления, изучается вопрос о повышенной общественной опасности совместных многосубъектных посягательств [6, с. 31]. В числе прочих моментов, влияющих на общественную опасность деяний подобного рода, указывалось на то, что в процессе взаимодействия создаются условия взаимной как функциональной, так и психической поддержки между лицами. Односторонняя

Стр.18

субъективная связь это обстоятельство практически исключает: отсутствует как взаимная функциональность, так и взаимная психическая поддержка. В данном случае можно говорить только о функциональной (технической) поддержке, но ее недостаточно для констатации совместности. Именно в силу данного обстоятельства стоит согласиться с высказанным суждением о том, что «термин "односторонняя субъективная связь" совершенно неудачен» [1, с. 195]. Действительно, как таковая односторонняя субъективная связь невозможна по определению. Возможна только объективная взаимозависимость субъективно не связанных действий (бездействия). Как уже неоднократно отмечалось, с позиций психологии для реализации субъективной связи всегда требуется минимум два субъекта.

Кроме того, невозможность совместного участия в совершении преступления при односторонней связи соучастников доказывается анализом совместной деятельности лиц и с сугубо уголовно-правовых позиций. Связано это прежде всего с такой характеристикой, как объем вины: осознание субъектом признаков места, времени, способа совершения преступления и других обстоятельств, которые могут иметь юридическое значение для уголовно-правовой оценки деяния [7, с. 156 — 162]. Представляется, что использование термина «объем вины» для характеристики вины любого преступника оправданно [8, с. 13]. Существует ряд ситуаций, когда именно это обстоятельство определяет деяние как общественно опасное. Попадая в такие ситуации, преступник осознает не только фактическую сторону деяния, но и обстоятельства, придающие его деянию общественно опасный и противоправный характер, т. е. социальную значимость своих собственных действий.

Таким образом, объем вины можно определить как совокупность отношений лица, совершающего преступление, ко всем вменяемым ему в вину признакам деяния. Значение этой категории характеристики вины заключается в том, что она очерчивает круг обстоятельств, имеющих юридическое значение и подлежащих вменению субъекту преступления.

Для решения вопроса об объеме вины участников совместного деяния необходимо учитывать следующие моменты. Во-первых, осознание признаков, которые характеризуют объект посягательства и определяют характер общественной опасности совершаемого деяния. Во-вторых, осознание признаков, характеризующих объективную сторону совершаемого преступления.

Осознание признаков, характеризующих объективную сторону конкретного состава преступления, включает в себя в качестве обязательного признака и осознание совместности совершения такого деяния. Это обусловлено тем, что «знание индивидом фактических обстоятельств своего поведенческого акта означает, кроме того, знание им всех элементов, которые данный поведенческий акт сопровождают» [9, с. 89]. Действительно, одной из важнейших закономерностей групповых процессов, как отмечают специалисты, является их отношение к содержанию совместной преступной деятельности [3, с. 9]. Такие высказывания основываются на общем понятии «коммуникация», которое в той или иной мере используется во многих социальных науках. Как отмечают специалисты, «коммуникация представляет собой не только прием и передачу информации, но создание некой общности, определенной степени взаимопонимания между участниками, предполагающего необходимость обратной связи, взаимного наложения сфер личного опыта, особенностей генерирования смысла в коммуникативном взаимодействии» [10, с. 261]*. Основу взаимодействия в преступлении составляют интеграция и дифференциация действий участников совместной деятельности, а это предполагает соглашение между участниками о совершении преступления именно объединенными усилиями в соответствии

Стр.19

с функциями в общем для них пресгуплении. Действия каждого из участников воспринимаются ими в качестве составной и согласованной части общих действий (бездействия). Поэтому субъективная связь между участниками преступного деяния всегда предполагает интеллектуальный контакт между двумя субъектами (как непосредственный, так и опосредованный), осознаваемый каждым из них обмен информацией, имеющей значение для совершения преступления, а именно о фактических обстоятельствах его совершения.

Исходя из этого можно предположить, что поскольку лицо, совершая любой поведенческий акт, осознает его фактическую сторону, то вполне естественным будет вывод о том, что лицо, совершая преступление совместно с другими лицами, помимо прочих, осознает два важнейших фактических обстоятельства: а)  им осознается то, что он совершает определенный поведенческий акт; б) им осознается то, что он совершает данный поведенческий акт не один, а вместе с другими лицами (причем для установления в этой ситуации совместности деяния необходимо выявить пока еще только количественные составляющие участников, без учета качественных — возраста и вменяемости)*.

Возвращаясь к анализу возможности совместности при односторонней субъективной связи, выдвинем положение следующего характера. Предположим, что субъект не осознает того обстоятельства, что он действует не один. Этот тезис является ущербным в отношении оценки совместности участия в преступлении. Прежде всего, если субъект обязан осознавать фактическую сторону своего поведения для вменения этого поведения ему в ответственность, то он не может не осознавать, что действует не один. Осознание этого факта входит в знание о конкретном поведенческом акте. По сути, при совершении преступления с односторонней субъективной связью деяние (действие или бездействие) лица, не осознающего факта совместности деяния, представляют собой не элемент совместного общественно опасного поведения, а, как верно отметил Н. А. Бабий, являются «частью обстановки совершения преступления одним лицом» [1, с. 194]. Справедливости ради стоит отметить, что, вопреки мнению Н. Г. Иванова, никаких серьезных проблем, связанных с реализацией принципа субъективного вменения при допущении односторонней субъективной связи, не существует [9, с. 91 — 92]. Согласно этому принципу в вину вменяться может лишь то, что охватывалось умыслом лица, совершающего преступление, т. е. исполнителя (если речь вести о соучастии в преступлении). Однако мы и так вменяем ему в вину конкретное деяние, предусмотренное Особенной частью Уголовного кодекса Российской Федерации (УК РФ), без ссылки на ст. 33 УК РФ, т. е. как раз то деяние, контуры которого были очерчены в сознании исполнителя*. Проблема, как уже отмечалось, состоит исключительно в том, что при од- посторонней связи нет осознания взаимного общественно опасного поведения, следовательно, нет совместности как сущности совместного многосубъектного преступления.

Кроме того, следует обратить внимание еще на один момент, свидетельствующий в пользу признания необходимости установления многосторонней связи. Если для ответственности за совместное совершение преступления необходимо, чтобы субъект знал о том, что к его деянию присоединяются другие лица или, напротив, он присоединяется к деянию других участников посягательства, то это требование одинаково должно относиться ко всем участвующим в преступлении лицам. Отсюда вытекает единственно вероятное предположение: каждый из участников должен быть осведомлен о том, что действует не один.

Представляется, что в подобного рода случаях лицо, выполнившее объективную сторону конкретного состава преступления, подлежит уголовной ответственности за

Стр.20