ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА

 В. В. ФИРСОВ

«Адвокатская профессия, — писал Ф. Д. Марш, — восходит к Божественному Слову, которое защищало перед Господом потомство дома, более несчастное, чем виновное»(1). Гуссон посвятил свое исследование этому же Божественному Слову — первому, по его выражению, «адвокату человеческого рода»(2).

Другие исследователи, признавая адвокатуру учреждением естественного права, полагали, что она возникла вместе с судом. «Происхождение адвокатуры, — по мнению Г. Дюмазо, — по всей вероятности,

Стр.82

принадлежит современно первому процессу и первому суду»(1).

Встречается и противоположная точка зрения, согласно которой «адвокатура — самый поздний цвет цивилизации»: «проходили тысячелетия, разрастались сильные цивилизации из зачатков патриархального быта; издавались законы, устраивались суды, писались книги о правоведении и управлении государством, но не учреждались адвокаты»(2).

Для того чтобы ответить на вопрос, какое из этих мнений является справедливым, необходимо проанализировать рассматриваемую ситуацию в историческом аспекте.

У первобытных народов присутствуют зачатки суда, но на первых ступенях юридического развития адвокатуры в том виде, в каком она существует в настоящее время у европейских народов, не встречается. Адвокатура не возникает сразу в совершенном виде, а проявляется постепенно, появляясь сначала в форме «…зародыша, который может при благоприятных условиях развиться и достигнуть пышного расцвета, а при неблагоприятных — чахнуть и прозябать в глуши»(3).

Появление суда, предназначенного для мирного разрешения правовых вопросов, возможно только при определенной политической организации, поскольку суд уже предполагает существование общественной власти, хотя бы и слабой.

Таким образом, правы те, кто утверждают, что адвокатура не современна суду и не возникает вместе с ним.

Русская адвокатура начинает организовываться только в момент Судебной реформы 1864 года.

Правовая практика государства до этой реформы обходилась, как ни странно, без адвокатуры, что свидетельствовало о достаточно низком уровне государственной и судебной культуры в России, по сравнению с другими европейскими государствами, где этот институт существовал с незапамятных времен и был достаточно хорошо развит.

Впервые вопрос о необходимости организации русской адвокатуры обсуждался императором Николаем I в беседе с князем Голицыным, отстаивавшим необходимость введения адвокатуры. Отец будущего императора-реформатора Александра II заявлял: «Нет, князь, пока я буду царствовать, России не нужны адвокаты. Поживем и без них!»(4).

Идеи создания института адвокатуры признавались многими правителями России вредными и опасными, и российская власть не упускала случая искоренять их. Поэтому в течение всего дореформенного периода нашей истории правовые представители были аморфной группой без соответствующего профессионального обучения, организации и названия.

Адвокатской практикой занимались в основном государственные служащие невысокого ранга или находящиеся в отставке. Будучи сведущими в тонкостях бюрократических процедур и языка, занимая относительно скромное место в государственной машине, эти малые функционеры — адвокаты были вполне естественным, хотя и мнимым заменителем настоящих.

При этом стали возникать споры о том, насколько возможно совмещение государственной службы с занятием стряпчеством. Причиной тому было наличие жалоб на чиновников, занимающихся такого рода делами в судах. Тогда Председательствующий Сенат и поставил вопрос, могут ли чиновники, находящиеся при должностях, иметь хождение по делам частных лиц в присутственных местах. Подобранные прецеденты в виде указов из Полного Собрания Законов разрешили данный вопрос отрицательно.

Однако из-за отсутствия точных и определенных постановлений было решено доложить о возникшей проблеме императору, для принятия окончательного решения и вынесения необходимого указа. Так впервые был поставлен законодательный вопрос, касающийся судебного

Стр.83

представительства. Для предварительного рассмотрения материалы были переданы в Комиссию составления законов. Но Комиссия расширила рамки поставленной перед ней задачи и, найдя, что создавшееся положение — «это зло органическое», пришла к выводу о необходимости ввести в России институт стряпчества, «ссылаясь на пример иностранных государств». На основании таких выводов Комиссии был создан проект постановления об учреждении сословия стряпчих в России. В проекте, кроме того, предусматривались неизбежность перемен в судопроизводстве, которые послужат поводом для исправления имеющихся недостатков, введение запрета для чиновников, состоящих на службе, заниматься стряпчеством, с некоторыми исключениями и ответственностью за «ослушание» закона, обязанности стряпчих и их ответственность за определенные нарушения, а также необходимость создания «особой управы или Совета, избираемого стряпчими между собой, под покровительством министра юстиции» и обязанности указанного Совета(1).

К сожалению, данный проект дальнейшего движения не получил. Вместо этого в 1832 году была сделана попытка ввести некоторую организацию в представительство сторон для коммерческих судов. С этой целью был создан институт присяжных стряпчих. Но и эта реформа ничего не меняла, ограничившись усилением надзора и репрессий. Присяжные заседатели не внесли ни малейшего штриха в картину создавшегося положения. Поэтому неудивительно, что в замечаниях, доставленных из Государственного Совета и Министерства юстиции, на проект положения о присяжных поверенных содержались ссылки на институт присяжных стряпчих как на доказательство от противного. «Разительным примером могут служить существующие ныне при коммерческих судах присяжные стряпчие, которые, несмотря на 20-летнее существование, не приобрели решительно никакого доверия и ни малейшего авторитета»; и это вполне закономерно, так как при коммерческих судах присяжные стряпчие играли роль канцелярских чиновников. «Определяемые по непосредственному усмотрению председателя настоящие присяжные стряпчие коммерческих судов вовсе не соответствуют своему назначению. Они вследствие существующего порядка их определения, если не хуже, то ни в каком случае не лучше вольнопрактикующих ходатаев»(2).

Российское общество продолжало развиваться, и к середине XIX века необходимость проведения судебной реформы становилась все более очевидной. Органической ее частью должна была стать организация института адвокатуры, по сути, еще не известного российскому судопроизводству. Поэтому вопрос о будущем адвокатуры в то время серьезно обсуждался российской общественностью, которая пыталась найти компромисс между сложившимся неуважением к имеющейся мнимой адвокатуре и неумолимыми требованиями времени о создании состязательного процесса в судах.

В 1850 году Особый комитет при Втором отделении Собственной Его Императорского Величества канцелярии приступил к подготовке проекта уставов гражданского и уголовного судопроизводства. Комитет еще ясно не представлял себе, как создать адвокатуру в качестве относительно самостоятельного правового института.

В объяснительной записке к проекту Устава гражданского судопроизводства указывалось, что нет сословия адвокатов, нет надежды найти, по крайней мере в настоящее время, достаточно приготовленных к тому людей. В объяснительной записке говорилось, что в России не только нет реальной возможности иметь адвокатов, но не следует даже стремиться к этому. Нельзя терять из виду, что может быть вредно, даже опасно для государства, отмечалось в записке, если основательные юридические сведения будут

Стр.84

Позже, 19 октября 1861 г., Д. Н. Блудов представил императору доклад, в котором подводились итоги работы, описывалось состояние дел на данный момент и высказывались предложения на будущее. Александр II утвердил программу. Начались обсуждения новых уставов под руководством государственного секретаря В. П. Будкова. В Комиссии составления законов не могли прийти к единому мнению при обсуждении статуса присяжных поверенных. Тринадцать членов Комиссии во главе с С. И. Зарудным настаивали на праве каждого адвоката заниматься правозаступничеством по всей стране. Однако они были в меньшинстве. Это положение было осуждено, поскольку «в большинстве наших городов, в которых будут окружные суды, не образуется достаточного числа присяжных поверенных» и «по недостаточному числу их тяжущиеся и подсудимые должны будут обращаться к нынешним ходатаям по делам, тогда как при дозволении [надобно] обращаться с просьбою о словесной защите к присяжным поверенным, живущим в больших центрах населения. У нынешних ходатаев по делам останется только одна письменная подготовка процессов», а это неизбежно приведет к усилению роли неофициальных ходатаев по делам(1).

Неоднозначно решался и вопрос о том, можно ли доверить хождение по делу не адвокату. Большинство осудили такую практику, поскольку Судебная реформа предполагала «вызвать к жизни класс сведущих и добросовестных поверенных»(2). Таковыми могли стать лица, имеющие высшее юридическое образование и объединенные в корпорацию.

Также пристальное внимание уделялось независимости адвокатуры. При обсуждении статуса присяжных поверенных отвергли предложение предоставить право профессорам юридических факультетов заниматься адвокатской деятельностью. Приведенные в этой связи аргументы знаменательны: «по проекту в число присяжных поверенных не допускаются вообще лица, состоящие на службе, от них как подчиненных по роду их службы различным начальством и несущих разные обязанности нельзя ожидать ни той независимости, которая признается необходимою для присяжных поверенных, ни той свободы располагать своим временем, без которой невозможно исполнить многочисленные обязанности, соединенные со званием присяжного поверенного»(3).

Была исключена возможность участия адвоката в предварительном следствии. Суть аргументов сводилась к следующему: «при предварительном следствии трудно поставить защитника в надлежащие границы и нельзя не опасаться, что он сочтет своей обязанностью противодействовать собиранию обличительных документов и способствовать обвиняемому в сокрытии следов преступления»(4).

Таким образом, организация русской адвокатуры в результате Судебной реформы 1864 года опиралась на следующие принципы: 1. совмещение правозаступничества с представительством в суде;
2. относительная свобода профессии;
3. относительная независимость от органов власти;
4. корпоративность и сословность организации, сочетавшиеся с элементами дисциплинарной подчиненности судам;
5. определение гонорара по соглашению с клиентом.

В результате реформирования российская судебная система стала более упорядоченной и соответствующей европейским юридическим стандартам.

Стр.85