О ПРИЗНАКЕ «МНОЖЕСТВО УЧАСТНИКОВ» В СОВМЕСТНОМ
СОВЕРШЕНИИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Множество участников одного посягательства как специфическая черта совместности деяния(1) предполагает наличие двух основных составляющих: количественную составляющую — ее суть состоит в определении минимального численного состава участников общественно опасного деяния; качественную составляющую — она предполагает установление соответствия всех участников посягательства определенным признакам — признакам субъекта преступления.
Относительно количественной составляющей прежде всего отметим, что определение границ численности группы имеет немаловажное значение при характеристике совместного совершения преступления. Дело в том, что количественный показатель так или иначе оказывает влияние на характеристики взаимодействия участников совместного посягательства, которые могут проявляться: а) во влиянии количества участников на механизм совершения преступления; б) во влиянии количества участников на характер взаимоотношений между участниками, т. е. на степень устойчивости преступной группы(2). С социально-психологических позиций несколько лиц, участвующие в одном общественно опасном деянии, представляют собой, как правило, малую социальную группу, или микрогруппу, которая характеризуется минимальной количественной границей — два человека(3). Специалист по групповой динамике М. Шоу определяет группу как сообщество, состоящее из двух и более взаимодействующих и влияющих друг на друга индивидов(4). Поэтому обоснованной является позиция законодателя, закрепившего применительно к институту соучастия именно эту нижнюю границу, несмотря на то, что отдельные исследователи придерживаются иного мнения по данному вопросу(5). Однако справедливости ради следует указать на одно существенное обстоятельство. Психологические исследования показали наличие зависимости податливости групповому давлению от величины группы. С увеличением группы до 3—4 человек податливость увеличивается, однако дальнейшее увеличение размера группы до 10—15 человек уже влияния не оказывает. Прибавление третьего лица к паре имеет более существенные последствия, чем увеличение тройки до группы, состоящей из 4, 5, 6 и более участников(6).
Качественная составляющая предполагает в некоторых случаях возможность юридического признания факта множества участников при наличии совместного общественно опасного деяния субъектов и уголовно неответственных лиц. Она заслуживает более пристального внимания.
Теория уголовного права и правоприменительная практика, применительно к соучастию в преступлении, исходят из того, что участие в одном и том же преступлении как минимум двух или более лиц предполагает, что каждый из них должен обладать признаками субъекта, т. е. быть физическим лицом, достичь на момент совершения преступления возраста уголовной ответственности, установленного в законе, и быть вменяемым. Эта же позиция поддержана и законодателем, что абсолютно справедливо. Представляется необходимым более жестко указать на это. Поэтому целесообразной кажется редакция ст. 32 УК РФ следующего характера: «Соучастием в преступлении признается умышленное совместное участие двух или более лиц, подлежащих уголовной ответственности, в совершении умышленного преступления».
Однако остается пласт общественно опасных деяний, где имеет место фактическая совместность посягательства, которая практически никоим образом не учитывается законодателем и, соответственно, правоприменителями. Речь идет о совершении преступления при участии лиц, не подлежащих уголовной ответственности. Сюда традиционно относят два варианта фактического участия: а) привлечение к совершению преступления лица, не подлежащего уголовной ответственности, когда годный субъект использует для выполнения объективной стороны конкретного состава лицо, не подлежащее уголовной ответственности; б) выполнение объективной стороны конкретного состава преступления субъектом при участии уголовно неответственного лица. При возникновении подобных казусов деяние субъекта преступления в первой ситуации расценивается как посредственное совершение преступления вне зависимости от его функций в совершении преступления. Причем по своим юридическим последствиям данная форма совершения преступления практически не выходит за рамки единолично выполненного деяния. Это нашло законодательное отражение в ч. 2 ст. 33, а также в п. «д» ч. 1 ст. 63 УК РФ. Вторая ситуация однозначного решения до сих пор не имеет. Существующие в теории уголовного права попытки разрешить эту проблему удачного завершения, к сожалению, не имели.
Думается, что эта ситуация должна разрешаться в соответствии с принципом допустимости юридического учета совершения фактически совместного деяния по отношению к годному субъекту преступления вне рамок соучастия в преступлении. Для того чтобы определиться с вероятностью признания совместного совершения общественно опасного деяния субъектами уголовной ответственности с несубъектами уголовно значимым явлением, нуждающимся в специальном регулировании, необходимо прежде всего ответить на ряд вопросов: достаточно ли распространенной является такая форма совершения преступления? влияет ли на общественную опасность совершение деяния группой в социологическом смысле? достаточны ли имеющиеся уголовно-правовые средства для обеспечения справедливости репрессивного воздействия?
Статистические данные исследований, проводившихся в данной области, наглядно свидетельствуют о том, что рассматриваемые деяния являются весьма распространенными и, более того, имеют устойчивую тенденцию роста. По крайней мере, это касается совершения общественно опасных деяний с участием малолетних. На это обстоятельство справедливо указывают С. Ф. Милюков, В. Г. Павлов и Д. В. Савельев(1). Вместе с тем проведенное исследование материалов уголовных дел позволило выявить одно интересное обстоятельство. Фиксация возрастного признака участников совместных посягательств в материалах конкретных уголовных дел свидетельствует о значительном преобладании случаев совершения преступлений однородными по данному признаку группами(2). Наибольший удельный вес — 41% составляют посягательства, совершенные исключительно несовершеннолетними. Преступления, которые совершают совместно несовершеннолетние и малолетние, составляют 28%. Если же вести речь о фиксации фактов совершения преступления совершеннолетними совместно с несовершеннолетними, то они составляют около 25%. И наконец,
общественно опасные посягательства совершаются совершеннолетними совместно с несубъектами уголовной ответственности всего в 6% случаев(1).
Что касается ответа на вопрос о влиянии в социологическом смысле на общественную опасность совершения деяния группой лиц, то здесь необходимо прежде всего уточнить, всегда ли совместное совершение преступления повышает его общественную опасность?(2)
Деяние — понятие не только правовое, но и психологическое(3). Именно психология, а не какая-либо иная наука, изучает поведенческие акты человека, разрабатывает теорию действия. Без психологии выявление внутренних и внешних особенностей деяния лишается всякого содержания. Правовых деяний как таковых нет. Существует лишь деяние как определенная форма проявления активности человека в социальной действительности. Эта форма может иметь уголовно-правовое значение, а может и не иметь. В первом случае мы называем деяние преступлением, подразумевая при этом его психологическое основание. Поэтому, исследуя влияние совместности поведения на его общественную опасность, необходимо опираться именно на эту основу. Уже в первой четверти XX в. изучался тот особый эффект, который возникает в совместной деятельности людей, его воздействие на конкретную личность, при этом специально отмечалось, что этот эффект взаимодействия людей — свойство целого, а не простой арифметической суммы отдельных индивидов. Несколько позднее было констатировано, что «степень проявления тех или иных свойств человека в значительной степени зависит от того, действует ли он в условиях относительной изоляции от окружающих или в атмосфере прямого контакта с другими людьми. Находясь в большой массе или даже в небольшой группе людей, человек чувствует, воспринимает, переживает и ведет себя несколько иначе, чем наедине с самим собой»(4).
Изучая механизм совместного совершения преступления, можно выделить его основные компоненты,
позволяющие сделать вывод о повышенной опасности такого рода поведения. Причем основу этих компонент составляет объединение индивидуальных сил взаимодействующих лиц — участников деяния.
Во-первых, при совместном совершении преступления, как правило, происходит сокращение времени на подготовку и совершение деяния. Как верно было отмечено Н. Г. Ивановым, «преступная деятельность совместно действующих лиц более опасна, чем деятельность одного субъекта, поскольку преступный результат достигается в первом случае быстрее»(1). Действительно, разница вполне очевидна.
Во-вторых, совместность деятельности при совершении преступления увеличивает эффект воздействия на потерпевшего, а также на предмет преступления. Повышение общественной опасности происходит в данной ситуации в силу того, что посягательство осуществляется путем непосредственного воздействия на потерпевшего объединенными усилиями нескольких лиц. Такого рода посягательство воспринимается потерпевшим иначе, чем то, что выполняется единолично. Поэтому оно более существенно ущемляет его способности сохранить в неприкосновенности имеющиеся у него социальные возможности (например, реализовать право на необходимую оборону). Именно поэтому участие в данном процессе нескольких лиц всегда, при прочих равных условиях, вызывает возрастание общественной опасности по сравнению с аналогичными посягательствами со стороны одного лица. Так, вне всякого сомнения, два лица, совершающие разбой, одним присутствием сильнее и быстрее парализуют желание у потерпевшего к реализации им права на необходимую оборону(2).
В-третьих, совместность деятельности оказывает влияние на механизм совершения преступления. Участие двух и более лиц опасно тем, что создаются условия взаимной как функциональной, так и психической поддержки между ними. Как справедливо было отмечено Л. В. Кондратюком, «несомненно, “вместе” иногда совершается такое, чего мы не стали бы делать в одиночку»(3). Практически аналогичную мысль, только применительно к несовершеннолетним, высказал А. Е. Тарас(4). Результаты опросов лиц, не достигших возраста уголовной ответственности, и несовершеннолетних, совершивших преступление в группе, дают основание полагать, что не менее чем четверть из них не смогли бы совершить преступление в одиночку(5). Более того, проведенное исследование позволило сделать вывод о том, что около 63% несовершеннолетних и малолетних совершили преступление под влиянием ранее судимых лиц. Около 30% всех преступлений несовершеннолетних, как свидетельствуют обобщенные данные, совершаются под влиянием зрелых по возрасту лиц. Такое происходит обычно в случаях, когда группа выполняет роль своеобразного изолятора от внешнего контроля, когда каждый находится вроде бы в поле зрения каждого, но при этом полагает, что все вместе они находятся вне контроля. Особенно это характерно именно для поведения несовершеннолетних и малолетних. В качестве примера можно привести исследования психологов, наблюдавших за действиями 1352 детей, которым было предложено взять по одной шоколадке; исследователи при этом выходили из комнаты. Как отмечает Д. Майерс, «скрытые наблюдатели установили, что дети в группе были в два с лишним раза больше склонны схватить еще одну шоколадку, чем те, кто заходил поодиночке»(6). Влияние на механизм совершения преступления, таким образом,
проявляется прежде всего в снижении влияния сдерживающих факторов поведения (самоконтроля), совместные действия возбуждают сами по себе, снижая порог ответственности(1), что в ряде случаев приводит к возрастанию готовности участников посягательства к последующим повторным фактам совершения преступлений. По оценкам специалистов, для совместного поведения характерен феномен «сдвига риска», который заключается в том, что решение, принятое совместно, как правило, оказывается более рискованным — конкретная ситуация чаще оценивается как благоприятная для совершения преступления, избираются более дерзкие способы совершения преступления. Кроме того, результатом такого поведения может являться причинение более тяжкого физического вреда или материального ущерба, по сравнению с преступлением, совершенным единолично.
В-четвертых, происходящее в результате совместного посягательства объединение усилий нескольких физических лиц, как правило, приводит к более совершенным с точки зрения результативности формам и методам совершения преступлений. То, что не под силу совершить одному, нескольким сделать гораздо легче и психически, и физически.
Таким образом, группа не только создает барьер изоляции от внешнего контроля, но и выступает как социальный усилитель и стимулятор индивидуальных установок и мотиваций, и это усиление является латентной функцией группы, поскольку человек идентифицирует себя именно с такой группой, которая бы оправдала его более или менее осознанные ожидания(2).
Эти четыре компонента, сочетаясь различными способами в каждом конкретном случае совместного преступного поведения, делают возможным вывод о повышенной опасности такого деяния практически во всех случаях его проявления. Это означает, что и соучастие в преступлении, и другие формы совместного совершения преступления обладают этим качеством. Поэтому и группа, реализуясь в совершении конкретного деяния, повышает его общественную опасность. Все указанное выше говорит в пользу возможности законодательной регламентации специальной ответственности за подобного рода деяние для годного субъекта преступления. Вопрос состоит в том, в какой форме она должна осуществляться. Устоявшееся в доктрине понимание соучастия в преступлении абсолютно справедливо исключает возможность рассмотрения таких случаев с позиций этого института, однако объективно необходимость урегулирования этой ситуации существует. Арсенал средств уголовного закона позволяет при назначении наказания учитывать такого рода поведение. Об этом наглядно свидетельствует п. «д» ч. 1 ст. 63 УК РФ. Однако существование этого отягчающего наказание обстоятельства в отрыве от общего подхода к пониманию данного явления, который должен быть реализован в конкретной статье Общей части УК РФ, не может в полной мере обеспечить эффективной уголовно-правовой борьбы с такого рода деяниями. Для того чтобы правоприменитель отчетливо представлял себе его сущность — совместное совершение общественно опасного деяния, а также его специфические уголовно-правовые последствия и вместе с тем отличие от такой формы проявления совместности деяния, как соучастие в преступлении, необходима легализация данного явления в Уголовном кодексе(3).