К ВОПРОСУ О ДОПУСТИМОСТИ ПРИНУЖДЕНИЯ
ПРИ ПРОИЗВОДСТВЕ СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ
Конституция Российской Федерации гарантирует каждому право на личную неприкосновенность, допуская ограничение этого права федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (ч. 3 ст. 55). Руководствуясь данной конституционной нормой, законодатель с целью защиты прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от пре-ступлений, предусмотрел возможность производства следственных действий и применения мер принуждения, связанных с ограничением права граждан на личную неприкосновенность.
Системный анализ норм уголовно-процессуального закона дает основание для вывода о том, что производство значительной части следственных действий сопряжено с существенным ограничением личных прав граждан. В связи с этим не теряет актуальности вопрос, касающийся допустимости принуждения и его пределов применительно к участникам следственных действий.
Полагаем, что возможные пути разре-шения этого вопроса целесообразно рас-смотреть с учетом особенностей производ-ства конкретных следственных действий, проведение которых вызывает затруднения у правоприменителя.
В этом аспекте наибольший интерес представляет освидетельствование, явля-ющееся разновидностью следственного осмотра. Отметим, что освидетельствование, во-первых, проводится для обнаружения на теле человека особых примет, следов преступления, телесных повреждений, выявления состояния опьянения или иных свойств и признаков, имеющих значение для уголовного дела, если для этого не требуется производство экспертизы, во-вторых, может быть проведено в отношении подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, а также свидетеля с его согласия, за исключением случаев, когда освидетель-ствование необходимо для оценки досто-верности его показаний, в-третьих, освиде-тельствование, связанное с обнажением лица, должно проводиться следователем того же пола, что и освидетельствуемый, а если это невозможно, то врачом. При этом уголовно-процессуальный закон запрещает использование технических средств фиксации хода и результатов освидетель-ствования, связанного с обнажением осви-детельствуемого, при наличии возражений с его стороны (ч. 5 ст. 179 УПК РФ).
На наш взгляд, не вызывает сомнений как целесообразность, так и необходимость принудительного освидетельствования подозреваемого (обвиняемого) при наличии оснований полагать, что на его теле могут быть обнаружены следы преступления либо особые приметы. По справедливому мнению И. Л. Петрухина, собранными по делу доказательствами подозреваемый (обвиняемый) в определенной мере изобличается в совершении преступления и проявляет понятную заинтересованность в сокрытии следов преступления. Лишить следователя и суд возможности обнаружить эти следы, защищая чувство стыдливости обвиняемого,
Стр.71
значит сделать невозможным установление истины по многим уголовным делам(1) . Иными словами, такой подход сделает невозможным достижение основной цели уголовного судопроизводства — защиты прав и законных интересов потер-певших от преступлений (ст. 6 УПК РФ). Равным образом не вызывает сомнений допустимость принудительного экспертного исследования лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование.
Вполне закономерна постановка вопроса относительно допустимости применения принуждения аналогичного характера в отношении свидетелей и потерпевших. По мнению М. С. Строговича, потерпевшие и свидетели помимо их воли, принудительно не могут быть подвергнуты осви-детельствованию, поскольку закон заботится не только об установлении истины, но и о том, чтобы она достигалась средствами, не ущемляющими законные интересы личности(2).
Подобную позицию занимают многие ученые(3), указывая на недопустимость того, чтобы правосудие, даже ради раскрытия преступления, мирилось с применением такой оскорбляющей человеческое досто-инство меры, как принудительная психи-атрическая экспертиза по отношению к гражданину, совершенно не причастному к преступлению (поскольку он не является ни подозреваемым, ни обвиняемым). То же следует сказать и о принудительном осви-детельствовании таких лиц(4).
Освидетельствование, сопряженное с принудительным обнажением тех частей тела потерпевшего, свидетеля, которые обычно скрываются под одеждой (особенно по делам о половых преступлениях), недопустимо во всех случаях(5).
Аргументация отечественных ученых в пользу такого подхода сводится к тому, что подобное принуждение представляет собой нарушение телесной неприкосновенности, являющейся частью неприкосновенности личности, гарантируемой Конституцией Российской Федерации. Ограничение неприкосновенности личности путем допущения в известных случаях насильственных мер должно быть установ-лено законом и вытекать из необходимости борьбы с преступностью(6). Освидетельство-вание, связанное с обнажением тела чело-века, «причиняет ущерб чувству стыдливо-сти», которое нужно уважать, тем более что потерпевший уже и так пострадал от пре-ступления. «Нельзя, в частности, допустить, чтобы женщину, возражающую против осмотра ее тела и оказывающую физическое сопротивление следователю, понятым, врачам, все-таки насильственно обнажили, доставили на гинекологическое кресло и подвергли принудительному освидетельствованию или экспертизе. Такие ситуации… абсолютно неприемлемы»(7).
Наряду с этим необходимо принять во внимание, что в подобной ситуации дей-ствия принудительного характера будет выполнять не следователь, а врач, которому придется преодолевать сопротивление ос-видетельствуемого. Можно с достаточно высокой степенью вероятности предполо-жить, что скорее всего он сочтет для себя невозможным применить силу для выпол-нения поручения следователя. И наконец, недопустимо игнорировать тот факт, что упомянутые лица уголовному преследова-нию не подвергаются. «А потому, — утверждает С. Г. Любичев,
— принуждение по отношению к лицу, заведомо не при-частному к преступлению, каким является свидетель, а тем более по отношению к по-терпевшему, которому уже причинен вред преступлением, не может быть оправдано задачами борьбы с преступностью, ибо эти задачи могут быть успешно решены лишь при неуклонном соблюдении прав и за-конных интересов граждан»(1).
В целом мы согласны с приведенными мнениями, однако полагаем, что в данном случае допустим компромисс, который в определенных случаях позволит прибегнуть к принудительному освидетельствованию потерпевших и свидетелей, учитывая цели уголовного преследования.
Ситуация, сходная с рассмотренной выше, возможна при производстве не только освидетельствования, но и опознания.
Не менее проблематично производство судебных экспертиз в отношении живых лиц, в первую очередь судебно-меди-цинской и судебно-психиатрической. Необходимость в назначении указанных экспертиз возникает при расследовании преступлений против жизни и здоровья, половой неприкосновенности и половой свободы личности, и в подавляющем большинстве случаев их производство сопряжено с вторжением в сферу личных прав и свобод не только подозреваемого (обвиняемого), но и потерпевшего.
Вследствие этого весьма высока вероят-ность уклонения лица от экспертного ис-следования по самым разнообразным при-чинам. Если подозреваемый (обвиняемый), как правило, опасается изобличения в со-вершении им преступления, то потерпевший и свидетель зачастую воспринимают подобного рода экспертизы как унизи-тельную процедуру, умаляющую их честь и достоинство. К этому следует добавить давление, нередко оказываемое со стороны подозреваемого (обвиняемого), его со-участников, а также близких, родственников либо знакомых как на потерпевшего или свидетеля, так и на подозреваемого (обви-няемого).
Вполне закономерна постановка вопроса относительно круга лиц (из числа участников уголовного судопроизводства), в отношении которых допустимо принуж-дение, в случае их отказа от участия в про-изводстве судебной экспертизы.
Согласно ст. 28 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» от 31 мая 2001 г. № 73-ФЗ судебная экспертиза в отношении живых лиц может произво-диться в добровольном или принудительном порядке. В первом случае в государственное судебно-экспертное учреждение должно быть представлено письменное согласие лица подвергнуться судебной экспертизе. Если лицо, в отношении которого назначена судебная экспертиза, не достигло шестнадцатилетнего возраста или признано судом недееспособным, письменное согласие на производство судебной экспертизы дается его законным представителем.
Круг лиц, которые могут быть направ-лены на судебную экспертизу в принуди-тельном порядке, определяется процессу-альным законодательством Российской Федерации. В случае отсутствия в процес-суальном законодательстве Российской Федерации прямого указания на возмож-ность принудительного направления лица на судебную экспертизу, государственное судебно-экспертное учреждение не вправе производить судебную экспертизу в отно-шении этого лица в принудительном по-рядке.
Термин «принудительный» употребля-ется в уголовно-процессуальном законода-тельстве в случаях, касающихся: применения принудительных мер медицинского или воспитательного воздействия; прину-дительного изъятия предметов, документов или ценностей в ходе производства выемки или обыска; привода, предусматривающего принудительное доставление лица к следователю (дознавателю). Применительно к производству судебной экспертизы уголовно-процессуальный закон упоминает этот термин лишь в ч. 5 ст. 56 УПК РФ, согласно которой свидетель не может быть принудительно подвергнут судебной экспертизе или освидетельствованию, за исключением случаев,
предусмотренных ч. 1 ст. 179 УПК РФ. К таким случаям относится производство освидетельствования подозреваемого (обвиняемого), потерпев-шего для обнаружения на теле человека особых примет, следов преступления, те-лесных повреждений, выявление состояния опьянения или иных свойств и признаков, имеющих значение для уголовного дела (если для этого не требуется производство судебной экспертизы).
Подавляющее большинство отечествен-ных ученых допускают возможность применения воздействия принудительного характера при производстве судебной экспертизы к подозреваемому (обвиняемому) вне зависимости от мотивов его отказа. При этом исследователи разделились во мнении относительно возможности такого подхода к потерпевшему и свидетелю: одни, руководствуясь нравственными началами уголовного судопроизводства, указывают на недопустимость применения принуждения к потерпевшему ни при каких условиях(1), другие — выступают за неограниченную рамками закона возможность принуждения потерпевшего к экспертному исследованию(2).
Трудно оспорить тезис о том, что по-терпевший — это лицо, которому уже причинен вред преступлением, вследствие чего он крайне болезненно реагирует на всякое ущемление своих прав. Не менее проблематично применение принуждения к свидетелю, который заведомо непричастен к преступлению и содействует достижению истины. Однако нельзя не принимать во внимание, что во многих случаях без проведения судебно-медицинской и (или) судебно-психиатрической экспертизы невозможно установить истину по уго-ловному делу и, как следствие, привлечь виновных к ответственности, а равно не допустить осуждение невиновных лиц.
В этой связи представляется целесооб-разным обратиться к нормам Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ, в соответствии с которыми:
медицинское вмешательство — выпол-няемые медицинским работником по от-ношению к пациенту, затрагивающие фи-зическое или психическое состояние чело-века и имеющие профилактическую, ис-следовательскую, диагностическую, лечеб-ную, реабилитационную направленность виды медицинских обследований и (или) медицинских манипуляций, а также искус-ственное прерывание беременности (п. 5 ст. 2);
медицинская экспертиза — проводимое в установленном порядке исследование, направленное на установление состояния здоровья гражданина, в целях определения его способности осуществлять трудовую или иную деятельность, а также установления причинно-следственной связи между воздействием каких-либо событий, факторов и состоянием здоровья гражданина (ч. 1 ст. 58);
судебно-медицинская и судебно-психиатрическая экспертизы являются од-ним из видов медицинских экспертиз, про-водимых в целях установления обстоятель-ств, подлежащих доказыванию по кон-кретному делу (п. 4 ч. 2 ст. 58, ч. 1 ст. 62).
Таким образом, можно прийти к выводу о том, что производство судебно-медицинской и судебно-психиатрической экспертиз является медицинским вмешательством, имеющим исследовательскую направленность и проводимом в целях установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по конкретному делу.
Согласно ч. 9 ст. 20 указанного Закона при проведении судебно-медицинской и судебно-психиатрической экспертизы до-пускается медицинское вмешательство без согласия гражданина, одного из родителей или иного законного представителя. При этом порядок принятия решения о меди-цинском вмешательстве без согласия граж-данина, одного из родителей или иного законного представителя предусмотрен для следующих случаев:
если медицинское вмешательство необ-ходимо по экстренным показаниям для устранения угрозы жизни человека и если его состояние не позволяет выразить свою волю или отсутствуют законные предста-вители лица, страдающего заболеваниями, представляющими опасность для окружа-ющих (п. 1 ч. 9 ст. 20);
в отношении лиц, страдающих заболе-ваниями, представляющими опасность для окружающих (п. 2 ч. 9 ст. 20);
в отношении лиц, страдающих тяжелыми психическими расстройствами (п. 3 ч. 9 ст. 20);
в отношении лиц, совершивших обще-ственно опасные деяния (преступления) (п. 4 ч. 9 ст. 20).
Из этого следует, что допуская прину-дительное участие лица в производстве судебно-медицинской и судебно-пси-хиатрической экспертизы законодатель, во-первых, не уточняет статус лица, в от-ношении которого возможно подобного рода принуждение. Во-вторых, не опреде-ляет порядок принятия решения о меди-цинском вмешательстве без согласия граж-данина, одного из родителей или иного законного представителя.
Обратимся еще раз к нормам уголовно-процессуального закона. Из содержания ч. 5 ст. 56 и ч. 1 ст. 179 УПК РФ следует, что если в отношении свидетеля недопустимость принудительного производства судебной экспертизы законодателем предусмотрена, то применительно к потерпевшему, а равно подозреваемому (обвиняемому) — нет. В свою очередь, согласно ч. 4 ст. 28 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», в отсутствие в процессуальном законодательстве Рос-сийской Федерации прямого указания на возможность принудительного направления лица на судебную экспертизу, госу-дарственное судебно-экспертное учреждение не вправе производить судебную экспертизу в отношении этого лица в принудительном порядке.
Руководствуясь вышеизложенным, по-лагаем целесообразным внести предложение о согласовании норм УПК РФ, Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» по вопросам, ре-гламентирующим принудительное направление лица для производства су-дебной экспертизы.
Наряду с этим нельзя обойти вниманием вопрос, касающийся проведения экс-пертного исследования лицом того же пола, что и обследуемый участник уголовного процесса. В соответствии со ст. 36 Феде-рального закона «О государственной су-дебно-экспертной деятельности в Россий-ской Федерации» при проведении иссле-дований, сопровождающихся обнажением лица, в отношении которого производится судебная экспертиза, могут присутствовать только лица того же пола, что и лицо, под-вергающееся исследованию. Указанное ограничение не распространяется на врачей и других медицинских работников, участвующих в проведении указанных ис-следований.
Можно предположить, что в данном случае законодатель руководствовался из-вестным постулатом — врач это лицо, не имеющее пола. Однако при этом нельзя не учитывать, что в ходе, например, произ-водства судебно-медицинской экспертизы по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы устанавливаются следующие обстоятельства: достижение потерпевшей половой зрелости; способность к оплодотворению и деторождению; имело ли место половое сношение; неприкосновенность девственной плевы; беременность; способ и время искусственного прерывания беременности и т. д. По делам о заражении венерической болезнью в ходе экспертного исследования обследованию подлежат половые органы, берутся мазки, пробы крови и т. д.(1). Не менее иллюстративна в этом плане судебно-психиатрическая
экспертиза, в ходе произ-водства которой проводится наружный осмотр тела лица, подвергнутого эксперт-ному исследованию, с целью выявления соматических признаков психического за-болевания, применяются специальные психо-неврологические методики и сложные методы обследования с использованием медицинской техники. Наряду с этим эксперт вступает в контакт с лицом, под-вергнутым экспертизе, для получения от него сведений анамнестического характера и данных, указывающих на состояние его интеллекта, воли, эмоций(1).
Кроме того, достаточно сложная ситуа-ция возникает при производстве экспертизы в отношении лиц, вероисповедание и национальные традиции которых запре-щают не только обнажение тела, но и снятие головного убора в присутствии лица другого пола, а равно нахождение в помещении с лицами другого пола. В подобной ситуации даже получение образцов весьма проблематично.
Изложенное, на наш взгляд, достаточно убедительно свидетельствует о целесооб-разности внесения соответствующих изме-нений и дополнений в УПК РФ, обеспечи-вающих не только достижение целей уго-ловного преследования, но и соблюдение прав лиц, в отношении которых проводится судебная экспертиза.
Результаты анализа судебно-след-ственной практики позволяют сделать вывод о проблематичности вопроса, касающегося возможности принудительного помещения подозреваемого (обвиняемого), потерпевшего или свидетеля в медицинское учреждение для производства стационарной судебно-медицинской и судебно-психиатрической экспертизы.
В целях обеспечения производства су-дебно-медицинской или судебно-пси-хиатрической экспертизы уголовно-процессуальный закон предусматривает возможность помещения подозреваемого (обвиняемого) в медицинский или психи-атрический стационар (ст. 203 УПК РФ). При этом не только затрагивается непри-косновенность личности подозреваемого (обвиняемого), но и ограничивается личная свобода, в том числе свобода выбора передвижения и поведения по своему усмотрению, что позволяет рассматривать помещение лица в указанное медицинское учреждение как меру уголовно-процес-суального принуждения.
Вместе с тем нельзя не отметить отсут-ствия четкого определения законодателем круга лиц, к которым может быть приме-нена принудительная госпитализация для производства стационарной судебно-медицинской и судебно-психиатрической экспертизы. Уголовно-процессуальный закон предусматривает такую возможность в отношении подозреваемого (обвиняемого), но при этом не упоминает о допустимости помещения в медицинский либо психиатрический стационар для производ-ства судебной экспертизы потерпевшего или свидетеля. Представляется, что буквальное толкование п. 4 ст. 196 УПК РФ, закрепляющего обязательность назначения судебной экспертизы в случае, когда необ-ходимо установить психическое или физи-ческое состояние потерпевшего, дает осно-вание для вывода о том, что производство стационарной экспертизы в отношении этого лица в принципе возможно.
Несмотря на то что в юридической ли-тературе неоднократно высказывалось мнение о возможности принудительного помещения потерпевшего и свидетеля в медицинское учреждение с санкции прокурора(2), полагаем целесообразным обратить внимание на явный пробел уголовно-процессуального закона. Суть его заключается в том, что, с одной стороны, ст. 198 УПК РФ допускает производство судебной экспертизы в отношении свидетеля, а с другой — отсутствует ясность относительно возможности производства стационарной судебной экспертизы в отношении свидетеля, в том числе в принудительном порядке.
Полагаем, что стационарное обследова-ние свидетеля допустимо только с его доб-ровольного согласия, поскольку в соответ-ствии с ч. 4 ст. 28 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», если в процессуальном законодательстве Российской Федерации не содержится прямого указания на возможность прину-дительного направления лица на судебную экспертизу, государственное судебно-экспертное учреждение не вправе произ-водить судебную экспертизу в отношении этого лица в принудительном порядке.
Рассмотренные выше примеры не ис-черпывают весь круг проблем, возникающих в связи с применением принуждения при производстве следственных действий. Вместе с тем вполне очевидно, что право-ограничения, применяемые в отношении участников уголовного судопроизводства, должны быть обусловлены исключительно необходимостью достижения назначения уголовного судопроизводства, причем меры принуждения и связанные с ними дополнительные ограничения прав, должны применяться тогда, когда «не все и не всегда при этом готовы добровольно претерпевать... ограничения и требования»(1).
Косвенно данную позицию подтвердил Конституционный Суд Российской Феде-рации, рассматривая запрос Черкесского городского суда Карачаево-Черкесской Республики на соответствие Конституции Российской Федерации п. 2 ч. 4 ст. 47, п. 3 ч. 4 ст. 47 УПК РФ, посчитавшего, что названные нормы, как не предоставляющие подозреваемому и обвиняемому право отказаться от участия в любых других процессуальных действиях, направленных на доказывание виновности этих лиц в совершении преступлений, ограничивают право не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких род-ственников, гарантированное каждому ч. 1 ст. 51 Конституции Российской Федерации.
Исходя из принципа презумпции не-виновности должностные лица органов, осуществляющих уголовное преследование, обязаны разъяснить лицу, подозреваемому (обвиняемому) в преступлении, его право отказаться от дачи показаний и от предос-тавления иных доказательств по поводу совершенного деяния, не оказывая на него давления или принуждения в целях получения доказательств, подтверждающих обвинение.
Вместе с тем, по мнению Конституци-онного Суда Российской Федерации, за-крепление в Основном Законе права не свидетельствовать против себя самого не исключает возможности проведения — независимо от того, согласен на это подо-зреваемый (обвиняемый) либо нет, — различных процессуальных действий с его участием (осмотр места происшествия, опознание, получение образцов для срав-нительного исследования), а также ис-пользования документов, предметов одежды, образцов биологических тканей и пр. в целях получения доказательств по уголовному делу. Подобные действия, при условии со-блюдения установленной уголовно-процессуальным законом процедуры и последующей судебной проверки и оценки полученных доказательств, не могут быть расценены как недопустимое ограничение гарантированного ч. 1 ст. 51 Конституции Российской Федерации права, поскольку их совершение предполагает достижение конституционно значимых целей, выте-кающих из ч. 3 ст. 55 Конституции Российской Федерации(1).