В российском уголовном процессе домашний арест как мера пресечения известен давно. В разные периоды своего существования ему довелось испытывать и разное отношение к себе законодателя и правоприменителя.
Авторы Устава уголовного судопроизводства 1864 г. считали возможным ограничиться лишь упоминанием домашнего ареста среди мер, предпринимаемых судебным следователем для воспрепятствования обвиняемым уклоняться от следствия (п. 5 ст. 416). Какая либо процессуальная регламентация применения данной меры пресечения, да и определение понятия домашнего ареста отсутствовали. Из разъяснений, встречающихся в дореволюционных юридических изданиях, следует, что домашний арест отличался от содержания под стражей, по сути, только тем, что местом заключения являлась квартира обвиняемого. Применялась эта мера пресечения крайне редко — в случаях тяжелой болезни обвиняемого или его исключительного положения. В 1899 году, например, домашний арест не применялся ни разу(1).
Советским законодателем в УПК РСФСР 1923 г. рассматриваемой мере пресечения было уделено несколько больше внимания. Предусматривалось, что домашний арест заключается в лишении обвиняемого свободы в виде изоляции его на дому, с назначением стражи или без таковой (ст. 157). Как можно видеть, в законе уже кратко определялось понятие домашнего ареста, и появились некоторые черты его регламентации. Достаточно достоверных данных о практике применения домашнего ареста в период действия данного УПК нет, хотя есть упоминания, что и тогда домашний арест практически не применялся(2).
Возможно, учитывая слабую востребованность при производстве по уголовным делам, проблемы обеспечения эффективности, связанные, в частности, с необходимостью разработки рациональной уголовно-процессуальной регламентации домашнего ареста, создатели УПК РСФСР 1960 г. не сочли должным предусматривать его среди других мер пресечения. Соответственно, ровно сорок один с половиной год прокуроры, следователи, дознаватели и судьи обходились без использования домашнего ареста в качестве меры пресечения при расследовании преступлений и рассмотрении уголовных дел. В теории советского уголовного процесса домашний арест был изрядно забыт. Интерес к нему возобновился уже в современной России. В связи с разработкой нового уголовно-процессуального законодательства стали появляться предложения о возвращении домашнего ареста в сферу уголовного судопроизводства(3).
УПК РФ, введенный в действие с 1 июля 2002 г., дал домашнему аресту как мере пресечения новую жизнь и новое обличье в виде более или менее подробной процессуальной регламентации, которой охватывались как определение понятия домашнего ареста и круг подлежащих аресту лиц, так и основания, порядок, оформление меры пресечения.
1. Люблинский П. И. Свобода личности в уголовном процессе. СПб., 1906. С 372.
В статье 107 УПК РФ предусматривалось, что домашний арест заключается в ограничениях, связанных со свободой передвижения подозреваемого, обвиняемого, а также в запрете: 1) общаться с определенными лицами; 2) получать и отправлять корреспонденцию; 3) вести переговоры с использованием любых средств связи. Домашний арест в качестве меры пресечения избирается в отношении подозреваемого или обвиняемого по решению суда при наличии оснований и в порядке, которые установлены ст. 108 УПК РФ, с учетом его возраста, состояния здоровья, семейного положения и других обстоятельств. В постановлении или определении суда об избрании домашнего ареста в качестве меры пресечения указываются конкретные ограничения, а также орган или должностное лицо, на которые возлагается осуществление надзора за соблюдением установленных ограничений.
Предполагалось, что в условиях усовершенствованной, относительно детализированной регламентации домашний арест станет применяться активнее, и даже, возможно, станет достойной альтернативой такой мере пресечения, как заключение под стражу. Однако ожидания, увы, не оправдались. Как и в былые времена, государственные органы и должностные лица, ведущие производство по уголовному делу, относились к домашнему аресту довольно прохладно, отдавая предпочтение другим мерам пресечения, среди которых по интенсивности применения традиционно лидировали заключение под стражу и подписка о невыезде.
Имеющиеся статистические данные свидетельствуют о том, что проявившийся вначале интерес следователей и дознавателей к применению домашнего ареста с каждым годом угасал. Данная мера применялась в России в 2004 г. — 838 раз, 2005 г. — 518, 2006 г. — 829, 2007 г. — 205, 2008 г. — 88, 2009 г. — 146 (для сравнения: заключение под стражу в качестве меры пресечения применялось в 2009 г. в 187 793 случаях(1)).
Причины создавшегося положения очевидны. Они вполне определенно проистекали из усовершенствованной, но, как довольно скоро оказалось, далеко не совершенной уголовно-процессуальной регламентации домашнего ареста. С одной стороны, она не позволяла прокурорам, следователям, дознавателям, судьям получить ясные ответы на конкретные вопросы, связанные с избранием и применением домашнего ареста, с другой — не обеспечивала надлежащего поведения подозреваемого, обвиняемого в достаточной степени.
В статье 107 УПК РФ ничего не было сказано о том, где должно пребывать лицо, подвергнутое ограничениям, связанным со свободой передвижения. Казалось бы, судя по названию меры пресечения, следовало полагать — в доме. Но что именно подразумевать под домом, отнюдь не ясно. Можно было догадываться, что следует иметь в виду по крайней мере какое-либо пригодное для проживания помещение, в котором обвиняемый, подозреваемый находится на законном основании. В юридической литературе предпринимались попытки обосновать мнение о том, что ограничения, связанные с домашним арестом, могут быть избраны как по месту постоянного проживания подозреваемого или обвиняемого, так и по месту его временного проживания (дом отдыха, санаторий, база отдыха, гостиница и т. д.)(2). Однако требовали ответа и другие такого рода вопросы, связанные, в частности, с возможным заболеванием подвергаемого уголовному преследованию лица и помещением его на лечение в медицинское учреждение.
Не вполне ясно было, должен ли запрет в отношении определенного поведения подозреваемого, обвиняемого применяться как единый комплекс соответствующих мер, предусмотренных ч. 1 ст. 107 УПК РФ, или можно запретить подозреваемому, обвиняемому лишь, например, общаться с определенными лицами либо получать и отправлять корреспонденцию. Мнения правоприменителей на сей счет разделялись, единообразная практика в деятельности органов предварительного расследования и суда не складывалась.
Стр.46
Камнем преткновения оказался вопрос о том, кто и как будет осуществлять надзор за соблюдением установленных ограничений. Ни за каким государственным органом или ведомством эта довольно обременительная, хлопотная миссия ни законом, ни даже ведомственным актом никогда не закреплялась. Ученые-процессуалисты и юристы-практики в попытках преодоления указанной проблемы проявляли широкое творчество. Одни считали, что домашний арест должен исполняться путем наделения судебных приставов-исполнителей Министерства юстиции Российской Федерации надзорными и контрольными функциями за исполнением домашнего ареста и закреплением их прав и обязанностей в федеральном законодательном акте(1). Другие настаивали на целесообразности возложить такой вид надзора на участковых и оперативных уполномоченных милиции(2). Как показала практика производства по уголовным делам, суды возлагали надзор за поведением подозреваемых, обвиняемых, подвергнутых домашнему аресту, на разных должностных лиц и на разные органы: на службу участковых уполномоченных милиции, на начальников милиции общественной безопасности, начальников конкретных отделений отделов органов внутренних дел, а иногда и на федеральное бюджетное учреждение межрайонной уголовно-исполнительной инспекции соответствующего подразделения федеральной службы исполнения наказаний. Имелись даже случаи возложения судьей обязанности по надзору за подозреваемым на следователя, возбудившего перед судом ходатайство о применении к подозреваемому меры пресечения(3). Разумеется, при подобном подходе серьезно рассчитывать на должное обеспечение надлежащего поведения лица, подвергнутого домашнему аресту, не приходилось.
Отсутствовала ясность также в вопросе о сроках применения домашнего ареста, поскольку действующий уголовно-процессуальный закон об этом умалчивал. При этом УПК РФ предусматривает, что время домашнего ареста засчитывается в срок содержания под стражей (ч. 10 ст. 109), но о возможности засчитывать время содержания под стражей в срок домашнего ареста не сказано ничего. Среди практических работников в сфере уголовного судопроизводства бытовало мнение, что поскольку в законе о сроках применения домашнего ареста ничего не говорится, время его применения по уголовному делу никак не ограничивается. Сумел обойти стороной указанную проблему и Пленум Верховного Суда Российской Федерации в постановлении «О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста» от 29 декабря 2009 г. № 22, что, разумеется, вызывало недоумение и возражения у представителей стороны защиты по уголовным делам. В конечном итоге указанная проблема удостоилась рассмотрения в Конституционном Суде Российской Федерации в связи с жалобой обвиняемого.
Конкретный случай, ставший предметом рассмотрения в Конституционном Суде Российской Федерации, довольно показателен как для формирования практики определения срока домашнего ареста, так и для уяснения его подлинной сущности, поэтому на нем стоит остановиться особо.
Как установил Конституционный Суд, постановлением судьи Смольнинского районного суда города Санкт-Петербурга от 16 июля 2010 г. А. Т. Федину, обвиняемому в совершении преступлений, предусмотренных чч. 2 и 3 ст. 210 и ч. 4 ст. 159 УК РФ, мера пресечения в виде заключения под стражу в связи с истечением предельного срока содержания под стражей (18 месяцев) была изменена на меру пресечения в виде домашнего ареста, а местом домашнего ареста определена однокомнатная квартира в городе Санкт-Петербурге, принадлежащая его матери. Надзорные жалобы защитника А. Т. Федина на это постановление были оставлены без удовлетворения. Постановлением следователя от 22 декабря 2010 г. также отказано в удовлетворении ходатайства защитника заявителя об отмене меры пресечения в виде домашнего ареста, а Смольнинский районный суд города Санкт-Петербурга постановлением от 11 февраля 2011 г. отказал в принятии к рассмотрению жалобы на данное решение следователя, поданной в порядке ст. 125 УПК РФ. Из жалобы обвиняемого следовало, что на момент обращения
Стр.47
в Конституционный Суд общее время ограничения его свободы — пребывания под стражей и под домашним арестом — составило более 24 месяцев, в течение которых он был лишен возможности трудоустройства и получения какого-либо легального дохода. По его мнению, оспариваемые им ст.ст. 107 и 109 УПК РФ, как допускающие существенное превышение установленного законом предельного срока содержания под стражей, несоразмерно ограничивают его право на свободу и личную неприкосновенность и тем самым противоречат ст.ст. 22 (ч. 1) и 55 (ч. 3) Конституции Российской Федерации.
В результате рассмотрения изложенных в жалобе заявителя обстоятельств, на основе анализа норм международного права и собственных, ранее сформированных правовых позиций Конституционный Суд констатировал следующее. Из статей 97, 98, 107 и 108 УПК РФ в их нормативном единстве следует, что и домашний арест, и заключение под стражу в действующей системе правового регулирования связаны с принудительным пребыванием подозреваемого, обвиняемого в ограниченном пространстве, с изоляцией от общества, прекращением выполнения служебных или иных трудовых обязанностей, невозможностью свободного передвижения и общения с неопределенным кругом лиц, т. е. с непосредственным ограничением самого права на физическую свободу и личную неприкосновенность, а не только условий его осуществления. В силу этого применение таких мер пресечения должно осуществляться с соблюдением предусмотренных Конституцией Российской Федерации гарантий обеспечения данного права, схожих между собою по своим сущностным характеристикам, в том числе определяющих сроки пребывания лица в условиях изоляции в соответствии с принципами юридического равенства и формальной определенности правовых норм, справедливости и соразмерности устанавливаемых судом ограничений. Исходя из изложенного Суд постановил признать не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее ст.ст. 19 (чч. 1 и 2), 22 (ч. 1), 46 (чч. 1 и 2), 49 и 55 (ч. 3), положения ст. 107 УПК РФ в той мере, в какой они не конкретизируют срок, на который избирается мера пресечения в виде домашнего ареста, не определяют основания и порядок его продления и не ограничивают предельную продолжительность пребывания лица под домашним арестом, в том числе с учетом срока содержания под стражей в качестве меры пресечения(1).
В результате накопившихся многочисленных претензий к правовому регулированию домашнего ареста в качестве меры пресечения Федеральным законом от 7 декабря 2011 г. № 420-ФЗ в ст. 107 УПК РФ были внесены существенные изменения и дополнения. Говоря точнее, существовавшая ранее редакция данной статьи была заменена на новую, во многом отличающуюся от прежней и, как представляется, в большей степени приемлемую для практической реализации в производстве по уголовным делам.
Новизна предусмотренной в настоящее время ст. 107 УПК РФ уголовно-процессуальной регламентации заключается уже в том, что домашний арест прямо предписывается избирать в качестве меры пресечения при соблюдении обязательного условия — невозможности применения иной, более мягкой меры пресечения.
Уточнено определение понятия данной меры пресечения, а также конкретизированы место ее осуществления и условия пребывания в нем лица, подвергаемого уголовному преследованию. Согласно правовым нормам, закрепленным теперь в ст. 107 УПК РФ, домашний арест заключается в нахождении подозреваемого или обвиняемого в полной либо частичной изоляции от общества в жилом помещении, в котором он проживает в качестве собственника, нанимателя либо на иных законных основаниях, с возложением ограничений и (или) запретов и осуществлением за ним контроля. С учетом состояния здоровья подозреваемого или обвиняемого местом его содержания под домашним арестом может быть определено лечебное учреждение. Если по медицинским показаниям подозреваемый или обвиняемый был доставлен в учреждение здравоохранения и госпитализирован, то до разрешения судом вопроса об изменении либо
Стр.48
отмене меры пресечения в отношении подозреваемого или обвиняемого продолжают действовать установленные судом запреты и (или) ограничения. Местом исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста считается территория соответствующего учреждения здравоохранения.
Впервые в истории российского уголовного судопроизводства недвусмысленно и четко определен срок домашнего ареста и порядок его продления. Домашний арест избирается на срок до двух месяцев. Срок домашнего ареста исчисляется с момента вынесения судом решения об избрании данной меры пресечения в отношении подозреваемого или обвиняемого. В случае невозможности закончить предварительное расследование в срок до двух месяцев и при отсутствии оснований для изменения или отмены меры пресечения этот срок может быть продлен по решению суда в порядке, установленном ст. 109 УПК РФ, регламентирующей сроки содержания под стражей подозреваемого, обвиняемого.
Хотя, как и прежде, предписывается применять домашний арест в качестве меры пресечения в отношении подозреваемого или обвиняемого по решению суда в порядке, установленном ст. 108 УПК РФ, обращает на себя внимание существенная деталь: из регламентации применения домашнего ареста исчезло упоминание оснований заключения под стражу, предусматриваемых указанной статьей. Из этого следует, что, видимо, отныне при избрании домашнего ареста общее правило, установленное для избрания в качестве меры пресечения заключения под стражу — подозрение или обвинение лица в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет, следователю, дознавателю уже не обязательно принимать во внимание.
Вместе с тем предусматривается, что, как и в случае решения вопроса о заключении под стражу, судья, рассмотрев ходатайство об избрании меры пресечения в виде домашнего ареста, выносит одно из следующих постановлений: 1) об избрании в отношении подозреваемого или обвиняемого меры пресечения в виде домашнего ареста; 2) об отказе в удовлетворении ходатайства. При отказе в удовлетворении ходатайства об избрании в отношении подозреваемого или обвиняемого меры пресечения в виде домашнего ареста судья по собственной инициативе при наличии оснований, предусмотренных ст. 97 УПК РФ, и с учетом обстоятельств, указанных в ст. 99 УПК РФ, вправе избрать в отношении подозреваемого или обвиняемого меру пресечения в виде залога.
Новая редакция ст. 107 УПК РФ уточняет, что суд с учетом данных о личности подозреваемого или обвиняемого и фактических обстоятельств при избрании домашнего ареста в качестве меры пресечения может ему запретить и (или) ограничить: 1) выход за пределы жилого помещения, в котором он проживает; 2) общение с определенными лицами; 3) отправку и получение почтово-телеграфных отправлений; 4) использование средств связи и информационно-телекоммуникационной сети Интернет. В зависимости от тяжести предъявленного обвинения и фактических обстоятельств подозреваемый или обвиняемый может быть подвергнут судом всем запретам и (или) ограничениям, перечисленным в ч. 7 ст. 107 УПК РФ, либо некоторым из них. Ограничения могут быть изменены судом по ходатайству подозреваемого или обвиняемого, его защитника, законного представителя, а также следователя или дознавателя, в производстве которого находится уголовное дело. Подозреваемый или обвиняемый не может быть ограничен в праве использования телефонной связи для вызова скорой медицинской помощи, сотрудников правоохранительных органов, аварийно-спасательных служб в случае возникновения чрезвычайной ситуации, а также для общения с контролирующим органом, дознавателем, следователем. О каждом таком звонке подозреваемый или обвиняемый информирует контролирующий орган. В решении суда об избрании меры пресечения в виде домашнего ареста указываются условия исполнения этой меры пресечения (место, где будет находиться подозреваемый или обвиняемый, срок домашнего ареста, время, в течение которого подозреваемому или обвиняемому разрешено находиться вне места исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста, запреты и (или) ограничения, установленные в отношении подозреваемого или обвиняемого, места, которые ему разрешено посещать).
В отличие от прежней редакции ст. 107 УПК РФ в ныне действующей статье точно определен орган,
Стр.49
обязанный осуществлять контроль за нахождением подозреваемого или обвиняемого в месте исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста и за соблюдением им наложенных судом запретов и (или) ограничений. В качестве такового в законе указан федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий правоприменительные функции, функции по контролю и надзору в сфере исполнения уголовных наказаний в отношении осужденных. Им, как известно, в настоящее время является Федеральная служба исполнения наказаний (ФСИН России).
Специально предусматривается, чего не было ранее, что в целях осуществления контроля могут использоваться аудиовизуальные, электронные и иные технические средства контроля, перечень и порядок применения которых определяются Правительством Российской Федерации. Порядок осуществления контроля определяется нормативными правовыми актами, утверждаемыми федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере исполнения уголовных наказаний, т. е. Министерством юстиции Российской Федерации. Указанные акты подлежат утверждению Минюстом России совместно со Следственным комитетом Российской Федерации и федеральными органами исполнительной власти, в состав которых входят органы предварительного следствия, по согласованию с Генеральной прокуратурой Российской Федерации.
Новая редакция ст. 107 УПК РФ детализирует также условия участия лица, подвергнутого домашнему аресту, в производстве по уголовному делу, место его общения со своим защитником, ответственность за нарушение обязательств, связанных с пребыванием под домашним арестом. В орган дознания или орган предварительного следствия, а также в суд подозреваемый, обвиняемый должен доставляться транспортным средством контролирующего органа. Встречи подозреваемого или обвиняемого, находящегося под домашним арестом в условиях полной изоляции от общества, с защитником, законным представителем проходят в месте исполнения этой меры пресечения. В случае нарушения подозреваемым или обвиняемым, в отношении которого в качестве меры пресечения избран домашний арест, условий исполнения этой меры пресечения следователь, дознаватель вправе подать ходатайство об изменении меры пресечения. Если нарушение условий исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста было допущено после назначения судебного разбирательства, эта мера пресечения может быть изменена по представлению контролирующего органа.
Таким образом, можно констатировать, что ряд изъянов прежней редакции ст. 107 УПК РФ отошел в прошлое. Но вряд ли стоит питать иллюзии, что в обновленном виде домашний арест сразу начнет применяться гораздо интенсивнее, чем прежде.
Правоприменителям предстоит еще дождаться внесения изменений в Положение о ФСИН России, согласно которому на федеральную службу исполнения наказаний пока по-прежнему возлагаются лишь функции по контролю и надзору в сфере исполнения уголовных наказаний в отношении осужденных, функции по содержанию лиц, подозреваемых либо обвиняемых в совершении преступлений, и подсудимых, находящихся под стражей, их охране и конвоированию, а также функции по контролю за поведением условно осужденных и осужденных, которым судом предоставлена отсрочка отбывания наказания. Еще только должно быть принято Правительством Российской Федерации постановление об использовании технических средств контроля за исполнением условий домашнего ареста. Находятся, судя по всему, пока в стадии разработки и подлежат последующему утверждению упомянутые выше акты о порядке осуществления контроля за подвергнутым данной мере пресечения подозреваемым, обвиняемым.
Сохраняют свою актуальность и некоторые проблемы применения домашнего ареста, отмеченные ранее в юридической литературе(1).
Стр.50
Однако прогресс в уголовно-процес-суальном регулировании домашнего ареста налицо. Можно надеяться, что с течением времени новые правовые нормы, значительно обновившие данную меру пресечения, заработают в полную силу, в духе проявляющейся в настоящее время тенденции дальнейшей гуманизации процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве
Стр.51