НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ПРЕСТУПНЫЕ ПОСЯГАТЕЛЬСТВА В СФЕРЕ ДОКУМЕНТООБОРОТА
В настоящее время вопросам уголовной ответственности за совершение преступлений в сфере документооборота в научных кругах уделяется заслуженное внимание, так как охрана информационного оборота в целом является одной из приоритетных задач государства. Вместе с тем исследования преступности в сфере документооборота в основном сводятся к анализу такой стадии документооборота, как непосредственный оборот, на которой совершается подлог (фальсификация) документов, или же к уголовно-правовой охране документов в сфере охраны порядка управления, где документ выступает основным непосредственным предметом преступных действий.
Действительно, большинство преступлений в сфере документооборота совершается путем подлога документов, но на каждой стадии документооборота можно выделить иные способы преступных посягательств.
В нескольких составах преступлений, предусмотренных УК РФ, речь идет о хищении в сфере документооборота — это статьи 164, 183, 325 УК РФ.
В УК РФ дано определение понятия «хищение» в примечании к ст. 158 УК РФ: «совершенное с корыстной целью противоправное безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившее ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества».
Ряд авторов определяют понятие «хищение» применительно к документам по аналогии с понятием «хищение» в преступлениях против собственности. Так, О. М. Стафиевская, определяя объективную сторону состава преступления, предусмотренного ст. 325 УК РФ, полагает, что похищение документов означает противоправное завладение ими любым способом, характерным для хищения (кража, грабеж, разбой и т. д.), с намерением виновного распорядиться ими по своему усмотрению(1).
Однако насколько данное определение применимо к деяниям в сфере документооборота? Тем более что в двух рассматриваемых составах преступлений речь идет не о «хищении», а о «похищении».
Данный вопрос широко дискутируется в научных кругах, и многие теоретики
приходят к выводу о том, что понятие «хищение» неприменимо в полной мере к деяниям в сфере документооборота(1).
Такие обязательные признаки хищения, как «причинение ущерба собственнику» и «корыстная цель» применительно к деяниям в сфере документооборота приобретают иную интерпретацию, а часто становятся излишними.
В чем выражается ущерб собственнику документов от совершенного хищения?
Если обратиться к документам, имеющим особую историческую, научную, художественную или культурную ценность, то их ценность определяется не только их стоимостью в денежном выражении, но и значимостью для истории, науки, искусства и культуры(2). Значимость этих документов состоит в том, что они являются уникальными, часто неповторимыми продуктами человеческой деятельности. Основанием отнесения документа к таковому служит Закон РФ «О вывозе и ввозе культурных ценностей» от 15 апреля 1993 г. № 4804-1, в ст. 7 которого определены категории предметов, подпадающих под действие данного Закона.
Сложнее установление ущерба от хищения документа применительно к ст. 325 УК РФ. Состав данного преступления определен как формальный, т. е. причинение имущественного ущерба не является обязательным признаком объективной стороны состава преступления. Таким образом, отсутствует признак причинения ущерба собственнику путем хищения документов, в отличие от хищений в преступлениях против собственности — Кодексом Российской Федерации об административных правонарушениях в примечании к ст. 7.27 установлен размер мелкого хищения в 1000 рублей, позволяющий отграничить административное правонарушение от уголовно наказуемого. Можно говорить, в некотором роде, об ущербе, когда потерпевший несет расходы на восстановление похищенных документов. Так, в ст. 333.33 Налогового кодекса РФ за выдачу дубликата документа, подтверждающего аккредитацию юридического лица, установлена государственная пошлина в размере 200 рублей.
Применительно к анализу сущности документов, указанных в ст. 183 УК РФ, следует обратить внимание на следующее. Определение понятий «коммерческая тайна», «налоговая тайна» и «банковская тайна» дается соответствующим отраслевым законодательством. Так, понятие «банковская тайна» дано в ст. 857 Гражданского кодекса РФ и ст. 26 Федерального закона «О банках и банковской деятельности» от 2 декабря 1990 г. № 395-1. В соответствии с указанным Законом под «банковской тайной» подразумевают сведения, касающиеся состояния банковского счета и банковского вклада клиента кредитной организации, операций по счету, а также информации о владельце счета.
Определение материальной стоимости документов, содержащих сведения о данных видах «тайн», являющихся конфиденциальной информацией, затруднительно. Ценность данной информации, закрепленной в документах, заключается в ее неизвестности посторонним лицам. Ущерб для собственника от разглашения сведений конфиденциального характера может быть как реальным материальным ущербом, так и упущенной выгодой.
Признак «корыстная цель» хищения также приобретает определенную интерпретацию применительно к хищению документов. Так, в ст. 325 УК РФ обязательным признаком субъективной стороны состава
преступления является мотив корыстной или иной личной заинтересованности. «Корыстный мотив» Пленум Верховного Суда РФ определяет как извлечение положительной материальной выгоды или избавление от материальных затрат(1). Мотив личной заинтересованности может быть определен как, например, месть лицу, в ведении которого находятся документы, желание помочь близким, карьеризм и так далее.
Таким образом, при отсутствии четко установленного мотива действия лиц не могут быть квалифицированы как хищение документов.
Великолукским городским судом Псковской области в 2009 г. рассмотрено уголовное дело по обвинению И. и Ж. в совершении преступления, предусмотренного пп. «а», «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ, и И. в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 325 УК РФ. Установлено, что И. и Ж. 10 августа 2008 г. в квартире у Н. по предварительному сговору с применением насилия открыто похитили имущество, а именно деньги, мобильный телефон, две спортивные сумки, аудиомагнитофон и 20 дисков. Также И. с имуществом похитил паспорт потерпевшего. Из протокола судебного следствия видно, что пояснить при допросе И., с какой целью он забирал паспорт Н., не смог, сказал, что не помнит, был пьян(2).
Таким образом, обязательный признак субъективной стороны состава преступления — мотив в действиях И. не установлен. И его действия теоретически не могли быть квалифицированы по указанной статье. Полагаем, что в данном случае этот пробел законодательства необходимо устранить путем замены термина «похищение» на «незаконное изъятие».
В диспозиции ст. 183 УК РФ относительно похищения сведений, составляющих банковскую, коммерческую или налоговую тайну, корыстный мотив вообще не определен. Сведения могут быть похищены по любым мотивам. Мотив преступления не является обязательным признаком субъективной стороны состава рассматриваемого преступного деяния. Так, нередко на практике похищение документов влечет разглашение коммерческой, банковской или налоговой тайны по мотиву личной неприязни или корыстной заинтересованности.
Полагаем, что термин «хищение» применительно к составам преступлений в сфере документооборота имеет свои особенности, которые определяются спецификой документов, что позволяет говорить о неприменимости определения рассматриваемого термина «хищение» к данным составам. Представляется, что термин «хищение» и «похищение» необходимо определить как «незаконное изъятие» документов, которое может быть совершено любым способом.
Данное терминологическое уточнение будет более правильным и с точки зрения описания деяний, связанных с электронными документами. Так, незаконным изъятием электронных документов, содержащих банковскую тайну, может быть неправомерный доступ к компьютерной информации, повлекший ее копирование.
Кроме того, на практике органы следствия и суды при квалификации действий как хищение документов часто не смотрят на вид документов, группируя их по способу совершения преступного деяния.
Так, Великолукским городским судом Псковской области рассмотрено уголовное дело по обвинению Х. в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 325 УК РФ. Судом установлено, что 2 августа 2011 г. Х. на автомобильной стоянке торгового центра из автомобиля похитил
следующие документы: паспорт, водительское удостоверение, медицинский страховой полис, пенсионное страховое свидетельство, паспорт транспортного средства, страховой полис и нотариальную доверенность на право управления автомашиной(1).
По указанному уголовному делу органами предварительного следствия и суда не было проведено разграничение документов на важные личные, являющиеся предметом преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 325 УК РФ, и официальные документы, выступающие предметом совершения деяния, предусмотренного ч. 1 ст. 325 УК РФ.
Учитывая, что не только теоретики уголовного права, но и сложившаяся следственная и судебная практика относят паспорт транспортного средства, доверенность, заверенную нотариально, страховой полис к официальным документам, хищение документов данного вида необходимо было квалифицировать по ч. 1 ст. 325 УК РФ.
Использование терминов «хищение» и «похищение» документов в тексте уголовного закона имеет исторические предпосылки. Так, ранее в УК РСФСР 1960 г. понятие «хищение» относилось к незаконному изъятию государственной собственности, а «похищение» — к изъятию частной собственности. В настоящее время в тексте действующего уголовного закона законодателем данные термины употребляются как синонимы. О необходимости унификации понятийного аппарата действующего уголовного законодательства применительно к терминам «хищение» и «похищение» говорит и ряд теоретиков уголовного права(2).
С момента принятия УК РФ 1996 г. идут постоянные дискуссии по вопросу применимости определения термина «хищение», данного в примечании к ст. 158 УК РФ, ко всем составам преступлений. Так, справедливо замечено И. Кочои, что «незаконное завладение тем, что нельзя однозначно относить к чужому имуществу, по логике вещей, не может быть и названо хищением(3). Ученый предлагает два варианта устранения возникших противоречий — или относить термин «хищение» только к преступлениям против собственности, или дать его универсальное определение.
Полагаем, что применительно к деяниям в сфере документооборота законодателю необходимо изменить терминологию. Данное обстоятельство унифицирует понятийный аппарат, восполнит ряд пробелов текста уголовного закона и будет более точным относительно деяний, связанных с электронными документами.