ПРИЧИНА И СЛЕДСТВИЕ В ПРЕСТУПЛЕНИЯХ, СОВЕРШЕННЫХ
В СОУЧАСТИИ: НЕСКОЛЬКО СЛОВ НА ВЕЧНУЮ ТЕМУ
Результат совместного совершения преступления определяется взаимодействием всей совокупности реальных средств и способов, при помощи которых было совершено общественно опасное деяние. Эти средства и способы являются непосредственными причинами результата, так как сам результат есть действие причин — реальных способов и средств. Результат оказывается в таком отношении к средству реализации, которое характерно для действия в причинном отношении вообще. Речь идет о такой ситуации, где причина есть то, что имеет последствие и находит
Стр.11
отражение в этом последствии. Действительно, являясь одним из основополагающих свойств совместности общественно опасного поведения, причинная связь проявляется в том, что каждый из взаимодействующих лиц при совершении преступления выступает как причина или условие другой и как следствие одновременного обратного влияния противоположной стороны, что и приводит к наступлению преступного результата.
При этом сама причинная связь в области уголовного права понимается, как известно, неоднозначно. Учитывая важность вопроса о причинной связи между совместной деятельностью нескольких лиц и результатом, а также то обстоятельство, что спор по этому вопросу, к сожалению, далек от завершения, проблема причинной связи применительно к совместному совершению общественно опасного деяния требует специального анализа. Этот анализ должен основываться на следующих положениях. Во-первых, на общем понимание причинности. И, во-вторых, на понимании причинности в совместном совершении преступления.
Итак, прежде всего определимся с тем, что следует понимать под причинностью (лат. viacausalitatis). «Причинность — философская категория для обозначения необходимой генетической связи явлений, из которых одно (наз. причиной) обусловливает другое (наз. следствием или действием)»(1). «Причина — то, что предшествует другому и вызывает его вкачестве следствия»(2). «Под причиной понимается явление, которое так связано с другим явлением, называющимся следствием, что его возникновение неизбежно влечет за собой возникновение следствия и уничтожение его влечет за собой уничтожение следствий»(3). «Когда одно явление при определенных условиях видоизменяет или порождает другое явление, то первое выступает как причина, второе — как следствие»(4).
Таким образом, причинность представляет собой такую объективную связь явлений, благодаря которой одно действие, будучи причиной, влечет за собой неизбежное изменение в объекте, что называется следствием. Внутренний механизм причинности представляет собой процесс взаимодействия причины и следствия. Нужно отметить, что эти взаимоотношения между причиной и следствием могут выступать как в форме необходимости, так и в форме случайности.
Приведенные выше определения причинности с очевидностью демонстрируют существенное свойство: в каждом из них акцент делается на генетичности связи явлений в необходимых процессах различного типа(5). Действительно, в настоящее время практически ни у кого не вызывает сомнений, что причинность обусловлена, главным образом, необходимостью. Это означает, что при наличии причины и соответствующих условий следствие наступает везде и всегда с неизбежностью. Однако из этого вовсе не следует, что признание необходимого характера связи причины со следствием полностью исключает случайность как объективную разновидность всеобщей связи. Какие-либо событие или явление, следовательно и их причина, могут быть, но могут и не быть в данный момент, что зависит от того, порождены ли они внутренними тенденциями или обусловлены простым чередованием звеньев причинно-следственной цепи. Но если причина данного явления и соответствующие условия налицо, то ее следствие будет обязательным. Например, исправное ружье, заряд с сухим порохом, пуля и надежный капсюль патрона после нажатия спускового крючка обязательно приведут к выстрелу. Поэтому можно сделать вывод о том, что причина порождает следствие лишь постольку, поскольку в данных условиях иного не могло и быть и рано или поздно это случилось бы. Конечно, констатация этого факта отнюдь не означает, что причинность лишена случайных, привходящих обстоятельств.
Случайность имеет место в причинности, однако является лишь дополнением, а не ее сущностной составляющей. Необходимость вскрывается в результате изучения массы случайностей, свойственных тем или иным явлениям. Она обнаруживается как тенденция, реализующаяся через случайности конкретных фактов. Стоит отметить, что многие авторы вполне определенно считают причинно-следственную связь одной из форм существования необходимости. В частности, И. Д. Андреев отмечал: «Значительное место в познавательной деятельности людей занимает раскрытие и познание причинно-следственных связей, являющихся… формой проявления необходимости»(1). Таким образом, причинность — это необходимая связь между причиной и следствием, где причина может быть и случайна, но следствие всегда необходимо. Следует отметить, что до настоящего времени взаимоотношение необходимости и случайности достаточно четко не определено, а это с неизбежностью отражается и на различных исследованиях, в том числе и исследованиях уголовно-правовых явлений.
В истории развития представлений о необходимости и случайности изначально существовали две противоположные концепции. Первая заключалась в отрицании случайности и признании только необходимой причинной связи, вторая — в отрицании необходимости и признании только случайной связи(2). Гегель, пожалуй, одним из первых, подчеркивая диалектическую природу причинности, поставил под сомнение существовавшие концепции противопоставления необходимости и случайности и указал на их взаимопроникающий характер, который состоит в том, что случайность выступает как форма проявления необходимости и как ее дополнение(3). Конечно, случайность для конкретной необходимости имеет свои причины в чем-то другом, и по отношению к этому другому она является необходимостью. Поэтому возможны пересечения необходимых рядов. Но для конкретного явления необходимо лишь что-либо одно. Все остальное — случайно.
Большинство современных философов понимают под необходимостью такое явление, которое обусловлено внутренними свойствами, а случайное — внешними. То или иное событие выступает как случайное, если его исход не может быть спрогнозирован точно, а лишь вероятностно. Причем если в осуществлении событий участвуют люди, то отдельные события предсказать еще труднее: человеческие поступки не предопределены однозначно, они не запрограммированы раз и навсегда(4). И здесь поэтому нужно указать, что необходимость существует не только в форме уже реализованной возможности, так сказать актуально, но и потенциально. В любом процессе всегда существует несколько возможностей. Однако, когда все противоположные возможности исключены, круг условий определен и на свет появляется событие, которое, однажды случившись, не может быть иным, чем оно есть, возможность быть, или не быть, или существовать иначе исчезнет. Случившееся и действительное имеет специфический характер — характер невозможности существовать иначе. В этом состоит понятие необходимости. То есть необходимость — это реализовавшаяся действительность или, иначе говоря, единство реальной возможности и действительности. Необходимость оказывается тем связующим звеном, через который проходит путь превращения
абстрактной возможности в реальную возможность, а затем — в результате его практической реализации — в действительность. Таким образом, превращение возможности в действительность обусловлено тем, насколько необходима реализация именно этой возможности. Необходимость превращения возможности в действительность может усиливаться или ослабляться, что связано с изменением условий.
Итак, для того чтобы причина вызвала следствие, превращаясь из возможности в действительность, требуются определенные условия. Условия — это явления, необходимые для наступления данного события, однако сами по себе его не вызывающие(1). Если сами по себе условия не могут вызвать соответствующего следствия, то и без них причина тоже не может реализоваться. Еще Гален говорил: ни одна причина не может вызвать заболевания, если налицо нет восприимчивости организма. Известно, что человек, в организм которого попали определенные микробы, может заболеть, а может и не заболеть. От характера условий зависят способ действия данной причины и природа следствия. Изменяя условия, можно изменять и способ действия причины, и характер последствия.
В философии различают полную причину и причину специфическую, главную и неглавную. Полная причина — это совокупность всех событий, при наличии которых рождается следствие. Установление полной причины возможно только в довольно простых событиях, в которых участвует, как правило, сравнительно небольшое число элементов. Обычно же исследование направлено на раскрытие специфических причин явления. Специфическая причина — это совокупность ряда обстоятельств, взаимодействие которых вызывает следствие. При этом специфические причины вызывают следствие при наличии многих других обстоятельств, уже имевшихся в данной ситуации до наступления следствия. Эти обстоятельства как раз и составляют условия действия причины. Специфическую причину определяют как наиболее существенные в данной ситуации элементы полной причины, а остальные ее элементы выступают в роли условий действия специфической причины. Достаточно часто бывает так, что причиной события выступает сразу несколько обстоятельств, каждое из которых необходимо, но недостаточно для наступления явления. Поэтому главная причина — это та, которая из всей совокупности причин играет решающую роль и с необходимостью вызывает следствие.
Учет изложенных выше моментов представляет собой важное условие для правильного понимания причинности в уголовно-правовых явлениях, в частности в совместном совершении преступления.
Требование обязательности причинной связи для признания лица виновным в совместном совершении преступления было сформулировано еще в XIX веке. Одним из первых криминалистов, выдвинувших и обосновавших это требование применительно к институту соучастия, был Ансельм Фейербах. Его концепция заключалась в том, что непосредственной причиной считались действия лица, вызвавшие преступный результат, а также и то лицо, «в коего воле и деянии содержится достаточная причина для произведения преступления, яко действие оной»(2). К числу таких лиц Фейербах относил не только исполнителей, но и подстрекателей. Побочными же причинами он считал те, которые лишь содействуют наступлению результата. Лица, вызвавшие эти причины, по его мнению, называются пособниками. А. Фейербах утверждал, что причины преступного результата могут быть непосредственными и побочными(3). Поскольку все действия образуют общую причину результата, то, по его мнению, все содеянное исполнителем вменяется в вину и соучастникам, какова бы ни была их роль в преступлении. Франц Лист, напротив, полагал, что в смысле уголовно-правовой ответственности причинение,
повод-причина и условие совпадают. «Из понятия причины, — писал он, — следует, что всякий, кто принимает участие в создании преступного результата, считается причинившим этот результат, что поскольку условия результата являются равнозначными, между отдельными действующими в преступлении лицами нет особого различия, что различие в ответственности может проводиться в пределах санкции за совершенное преступление»(1).
Прежде всего следует отметить, что причинение, несмотря на то что «оно и в Африке причинение»(2), в социальных явлениях все же обладает некоторыми особенностями. Диалектический детерминизм, являющийся основой современной отечественной философии, исходит из признания многообразия типов причинных связей в зависимости от характера закономерностей, действующих в данной сфере явления. Исходя из этого положения, нужно сказать, что особенность данного типа причинения состоит не в наличии причинной связи между действиями лица, выполняющего объективную сторону конкретного состава преступления, и конкретном преступным результатом, а в ее наличии в деяниях лиц, способствовавших в различных формах подготовке или совершению этого преступления. И связано это, прежде всего, с тезисом о том, что человеческие поступки не предопределены фатально и однозначно, поскольку проецируются сквозь его интеллектуально-волевую деятельность.
Поэтому правильное понимание причинности в соучастии предполагает установление типа зависимости между: а) деянием исполнителя и преступным результатом; б) фактом взаимодействия участников между собой и с исполнителем преступления; в) деянием участников и преступным результатом, вызванным деянием исполнителя. Здесь следует сделать небольшую ремарку. Вопреки мнению некоторых авторов, указывающих на зависимость постановки вопроса о причинной связи от внешней формы совместности деяния (все участники выполняют объективную сторону конкретного состава преступления или имеет место юридическое распределение ролей), нужно отметить, что в этой ситуации как раз никаких существенных особенностей нет.
Итак, рассмотрим первую ситуацию. Прежде всего следует сделать некоторые замечания, касающиеся причинной интерпретации деяния человека. Уже И. Кант обращал внимание на то, что сознательное действие разумного существа является причиной того или другого результата деятельности. Именно это действие и причиняет результат, поскольку оно представляет собой одновременно и то средство, благодаря которому он достигается. Поэтому оно не только не опровергает необходимость причинного отношения как такового, но, напротив, включая его в некоторое особенное содержание, предполагает необходимость этого отношения(3).
Отношение цели, средства и результата деятельности исполнителя преступления является, таким образом, формой причинного отношения. Особенность этой формы как раз и заключается в том, что здесь отношения вещей осуществляются не просто на основе необходимости и случайности стихийного бытия, а на основе осознанной деятельности человека. Поэтому, помимо реального отношения причины и следствия, этот порядок включает в свое содержание и полагание в форме идеального отношения цели и средства. Целевой порядок является тем же самым прямым причинным порядком реальных отношений вещей, на который, однако, накладывается идеальная схема порядка, осмысленного в понятиях.
Свободное целесообразное действие представляет собой деятельность на основе сознания, т. е. на основе той же самой причинности и необходимости. Именно в этом coстоит отличительная особенность причинного отношения, взятого в форме цели, средства и результата деяния человека.
Однако стоит отметить, что ему предшествует представление об этом отношении, его идеальный образ (цель), а также осознание возможности выбора соответствующего варианта поведения. А потому особенностью причинности, взятой в этой форме, является то, что здесь причинность трансформируется деятельностью человека и человеческим мышлением и волей так, что вместо хаотичного соединения причин осуществляется сознательное определение средств достижения определенной цели.
Отношение цели, средства и результата деяния в том виде, как это отношение осуществляется в реальной деятельности человека, не может быть признано простым отношением этих компонентов и должно рассматриваться в виде сложной системы отношений. В этой системе средство не является единым. По отношению к цели оно выступает как средство логического определения, а по отношению к предмету деяния — как средство реального определения цели. И потому только реальное средство может быть определено как причина. Именно оно, как средство реализации, принимает участие в причинении преступного результата. Таким образом, реальное средство действительно причиняет результат деятельности. Поэтому в самом средстве необходимо должно содержаться то, что было бы способно соотноситься как с идеальностью цели, так и с реальностью ее реализации, с реальностью деяния и применяемых в нем средств. Это связующее звено должно быть идеальным и реальным, для того чтобы в действительности соединить идеальное мысли и реальное окружающей действительности в единое звено.
Таким звеном целевой деятельности является сам человек — носитель специфики деяния и самого этого деяния, его цели и средств реализации. Исходя из этого выясняется определение общих моментов человеческой деятельности, характеризующей совершение преступления, — определение цели и средства, в котором цель доказывается идеальным образом результата деяния, средство, взятое в форме абстрактного понятия, — идеальным образом причины этого результата; средство реальное — его действительной причиной(1). Характер цели, как и пути ее достижения, избранные лицом на основе имеющихся возможностей, позволяют судить о свободе данного лица. Способность лица принимать то или иное решение, сознавая цель, значение и последствия своих действий, определяет, в случае противоправного поведения, его вину, а следовательно, и ответственность за свое деяние.
Эти моменты предрешают вопрос о причинности в социальных явлениях, в том числе и совместном совершении преступления. Поэтому и с исполнителем все обстоит достаточно просто: его деяние представляет собой причину наступившего преступного результата.
Что касается второй ситуации, связанной с определением типа зависимости деяний участников посягательства между собой и деянием исполнителя, то здесь необходимо сделать следующие замечания. Согласно взглядам большинства теоретиков уголовного права, занимавшихся проблемами регламентации ответственности за совместное совершение преступления, особенности причинной связи при такой форме совершения преступления определяются тем, что наступлению результата способствует многообразная деятельность нескольких лиц, не всегда вписывающаяся в общее понимание причинности. Так, П. Ф. Тельнов считал, что по глубине взаимного влияния связь между поступками соучастников носит иной характер, нежели соотношение причины—следствия(2). Поэтому данную деятельность приходится раскладывать на составные части для выяснения роли и значения деяний каждого из участников посягательства в формировании преступного последствия.
Из проведенного анализа общих положений о причинной связи явлений вытекает единственный вывод о том, что причиной результата конкретного действия может быть лишь такой объективный процесс, который характеризуется философской категорией необходимости.
Поэтому причиной единого преступного последствия, явившегося результатом приложения усилий нескольких лиц, нужно считать деяние лица или лиц, непосредственно выполняющих объективную сторону конкретного состава преступления.
В свете этого вывода следует признать не вполне необоснованным вывод тех исследователей, которые полагают, что действия участников посягательства находятся между собой в отношениях причинной связи. Как уже отмечалось ранее, человек обладает собственной волей и потому вполне способен самостоятельно выбирать варианты своего поведения(1). Та или иная поведенческая реакция зависит лишь от самостоятельного решения индивида, и здесь зависимость эта является необходимой. Что касается других лиц, то они, как верно было отмечено Н. Г. Ивановым, лишь «создают условия, способствующие тому, чтобы индивид решился на какой-либо поведенческий акт»(2).
Поэтому связь соучастников между собой необходимо рассматривать как взаимодействие условий, способствующих реализации причины, и согласиться с мнением, которое неоднократно высказывалось на этот счет в литературе, посвященной данной проблеме(3). Хотя такого рода зависимость едва ли будет иметь юридическое значение, поскольку состоявшаяся совместность определяется исключительно отношением к деянию, совершенному исполнителем. Исключение составляют только случаи, когда первоначальное последствие взаимодействия представляет собой самостоятельный состав преступления — уголовно наказуемый сговор (допустим, ст. 209 УК РФ). А в данном случае имеет место причинность. Поэтому решение этого вопроса, применительно к большинству случаев, представляется непринципиальным.
Третья ситуация, предусматривающая установление типа зависимости между деяниями соучастников и наступившим в результате деяния исполнителя преступным результатом, также заслуживает пристального внимания. Здесь связь будет носить необходимый характер, поэтому справедливо утверждение о том, что между действиями соучастника и наступившими преступными последствиями должна быть установлена именно причинная связь. Таким образом, прав был П. Ф. Тельнов, применительно к соучастию утверждая следующее: «Характерный показатель совместности совершения преступления — причинная зависимость между деянием каждого соучастника и общим для соучастия преступным результатом»(4).
В связи с рассмотрением этой ситуации прежде всего возникает закономерный вопрос, который в свое время был поставлен М. Д. Шаргородским: почему, например, действия подстрекателя, не осуществлявшего объективную сторону преступления, должны находиться в причинной связи с результатом, причинителем которого является исполнитель(5)? На основании этого он говорил о таком разделении объективных связей: действия исполнителя — причина результата; действия иных соучастников — условия причины(6). Ответ на него следует искать, основываясь на следующих положениях. Действие, как известно, образуется рядом операций(7). Каждая такая операция, структурно входящая в действие,
является его самостоятельным элементом, а в определенных отношениях и сама может рассматриваться как действие по отношению к другим операциям. То же самое при совместном совершении преступления: действия каждого из участников будут не чем иным, как элементами единого общего для всех деяния. Именно поэтому преступный результат находится именно в причинной связи с их деяниями, а не в зависимости обусловленности, как считал М. Д. Шаргородский. Что касается так называемой зависимости обусловленности, то она является не чем иным, как элементом причинной связи — условием. Об этом уже писалось выше. В связи с этим стоит отметить весьма специфическую концепцию, предложенную А. П. Козловым. Он, упрекая В. А. Григорьева в смешении причин и условий и отмечая, что условия являются столь же необходимым фактором для наступления результата, как и причина, и потому столь же нужны для наступления общего результата, сам, тем не менее, почему-то выводит их за рамки причинной связи, придумывая новый тип — обусловливающе-опосредованная объективная связь(1). Аналогичной точки зрения придерживаются и некоторые другие ученые(2). Указанные авторы, по всей видимости, забывают о том, что условия — это неотъемлемая составная часть любого причинного отношения, потому что от характера условий зависят и способ реализации причины, и природа следствия. Кроме того, попытка введения в уголовно-правовой обиход нового типа объективной зависимости (как по отношению к совместному совершению преступления, так и по отношению к единолично совершенному деянию(3) едва ли приведет к позитивным результатам, несмотря на заявления о том, что наличие «двух объективных связей в уголовном праве помогает дифференцировать и уголовную ответственность»(4).
Кроме того, в качестве аргумента против признания причинной связи в этой ситуации выдвигается тезис о том, что взаимозависимость действий исполнителя и иных участников посягательства вряд ли совпадает с понятием причинной связи и по их положению во времени. В качестве примера обычно приводятся действия пособника. При этом не учитывается тот момент, что и причина и условие могут носить информационный характер. Это значит, что условием совершения преступления выступает не сам факт оказания содействия при совершении преступления или выполнения определенных действий после его совершения, а факт обещания такого содействия(5).
В заключение необходимо отметить, что, по мнению практически всех ученых, совместность общественно опасного поведения возможна на любой стадии совершения преступления, но обязательно до момента его юридического окончания, а это, в свою очередь, свидетельствует о признании факта наличия причинной связи. Ведь в противном случае к совместному совершению преступления следовало бы относить, в том числе, прикосновенность к преступлению(6). И вопрос о пределах ответственности за совместное совершение преступления был бы практически неразрешимым.